День, когда пала ночь. Саманта Шеннон

золотит Антуму – город из иного мира, который всегда будет касаться их лишь вскользь, точно стекающий по крыше дождь.

      Унора еще спала, когда Думаи сменила стоящий рядом с ней поднос с углями. Мать впервые за много дней открыла лицо, так что Думаи видела покрытую веснушками темную щеку, и острый подбородок, и чернильные тени под глазами, и синяк на виске – как раздавленная слива.

      Комната была почти голой. Унора ничего не захватила с собой из родного рыбацкого селения – ничего, кроме затаившейся в ее лоне Думаи. Все родные, по ее словам, погибли в жестокой буре.

      «С тех, кто берет из моря, море взимает долг».

      Сейчас с ее губ сорвался тихий звук.

      – Матушка… – Думаи накрыла ее ладонь своей. – Вы меня слышите?

      Унора моргнула:

      – Думаи.

      – Зачем вы вышли под снег? – спросила Думаи, приглаживая ее короткие волосы. – Вы могли замерзнуть насмерть.

      – Знаю, – вздохнула Унора. – Осипа сказала, что это ты меня нашла. Спасибо тебе.

      Она осторожно надавила пальцем синяк, пробуя, глубоко ли уходит кровоподтек.

      – Я, должно быть, споткнулась.

      – Но зачем ушли в темноту даже без теплой одежды?

      – По глупости, – устало ответила она. – Я перепугалась, Думаи. Вспомнила ту бурю, когда ты отморозила пальцы, и сколько погибло в горах той ночью. Не хотела больше никого терять.

      – Чтобы выжить, надо соблюдать правила, – звенящим голосом напомнила Думаи. – Вы сами меня учили.

      – Знаю. – Унора вздохнула. – Думаи, как ты смотришь на то, чтобы сменить храм?

      – Что? – нахмурилась она.

      – В южных горах прекрасные храмы. Или можно уйти на запад, на побережье, – лихорадочно уговаривала Унора. – Разве тебе не хотелось бы поплавать в море, мой воздушный змей? И увидеть мир?

      – Мне довольно нашего дома, – беспокойно отозвалась Думаи. – Мама, ты устала, больна. Ты не знаешь, о чем говоришь.

      Она замолчала, потому что Канифа сдвинул дверную створку. Лоб у него был потным.

      – Дама Купоза отбыла.

      Унора – без кровинки в лице – уставилась на него:

      – Она тоже… – Унора села, протянула дрожащую руку. – Когда?

      – С восходом Тироту пошел их будить и обнаружил следы. Я прибежал, как только…

      – Остановите ее! – рявкнула Унора так, что Думаи вся сжалась от неожиданности. – Идите по следам.

      Заметив, как ошеломленно переглядываются Думаи с Канифой, она сквозь зубы проговорила:

      – Канифа, ты ее догонишь. Ты у нас самый быстрый и сильный. Что бы она ни говорила, верни эту женщину. Не дай ей добраться до Антумы.

      Канифе ничего не оставалось, как выйти. Думаи хотела пойти за ним, но Унора стальными пальцами ухватила ее за локоть.

      – Канифа справится сам, – уже спокойнее сказала она. – Ты побудь со мной, Думаи.

      К вечеру Канифа не вернулся, но Думаи понимала, что он мог заночевать в горном селении. Не так он глуп, чтоб в темноте карабкаться по ступеням.

      Дожидаясь его, она заботилась о матери: приносила поесть, обкладывала