Угрюм-река. Вячеслав Шишков

с молодым задором откликнулся Прохор и покосился на девушку. – Ежели меня Бог от смерти спас, я...

      – Не хвались, едучи на рать. Молод еще, – предостерег его хозяин. – Услышут. Эк ты взлетываешь! Что ж, собственно, ты мекаешь делать-то со временем?

      – Все! – крепко сказал Прохор.

      В беседе время перевалило за полночь, Нина пошла спать. Ласковый взгляд Прохора проводил ее до самых до дверей и словно увяз в темноте, где постепенно замирали ее четкие шаги.

      «Ушла... Какая она красивая! – думал он, не понимая, о чем спрашивает его Яков Назарыч. – Покойной ночи, Ниночка! Покойной ночи...»

      На следующий день, жирно позавтракав, Прохор пошел с Ниной по городу.

      На занятые у Куприянова деньги он успел купить черный овчинный полушубок, пыжиковую шапку с длинными ушами и в этом наряде был строен и красив. Он, осторожно и стыдясь, присматривался к Нине, скромно одетой в синюю шубу с белым воротником и белую шапочку. Ему нравился открытый взор ее больших умных глаз с оттенком задумчивости и грусти, нравились ее маленькие строгие губы, молочно-белое со здоровым румянцем лицо и вся ее крупная, расцветавшая фигура.

      «Русская красавица. Вот бы...»

      Он в это «вот бы» еще не мог влить значительного содержания, лишь чувствовал, что в его сердце намечается нечто такое странное и новое. Ему хотелось без конца говорить с ней, без конца мечтать, выказать себя героем, чем-нибудь отличиться, ему просто хотелось ей понравиться. Но язык, мозг и даже все движения его были скованны, он все еще дичился ее общества, боялся показаться ей смешным. Он видел в ней образованную барышню, а себя считал недоучкой, мужиком и вспыхнул как искра, когда Нина спросила его:

      – А как же вы с ученьем? Что ж, вы так-таки и забросите книги?

      Подумав и потирая чуткие к морозу, ознобленные в тайге уши, он ответил:

      – Учиться буду. Не знаю, в школе или нет, но буду. По всей вероятности – дома. Куплю книг, программ...

      – Ну, в это я не верю. Какое дома ученье? Учиться надо в городе, в людях, на обществе.

      – Можно и дома. Было бы желание, – сказал Прохор. – А вам что ж, нравятся ученые?

      – О да!

      – А просто умные, сильные?

      – Умному и сильному очень нетрудно сделаться и образованным. Да. – Она сжала губы и засмеялась в нос, обволакивая Прохора ласкающим взглядом.

      – Постараюсь, – сказал тот и, заикаясь, добавил: – Чтоб вам понравиться...

      – Ха-ха-ха!.. А вам так хочется понравиться мне? Смешной какой!

      Прохор неловко поскользнулся и чуть не сшиб Нину. Они шли посреди укатанной дороги. Улица безжизненна. Кое-где двигались закутанные неуклюжие фигуры.

      – Вот дом золотопромышленника Фокина, – сказала Нина. – Он в больших миллионах, а настоящего размаху нет; торчит здесь и всем доволен. Задает пиры. Однажды пьяного пристава заколотил в сахарную бочку и спустил с откоса. Был целый скандал. Дело доходило до губернатора. И все, конечно, сошло с рук...

      – Деньги – сила, – сказал, оживляясь, Прохор. – Ниночка, а как вы думаете, буду я богат?

      –