Терра. Дария Беляева

или, ну к примеру, снимают кино – казалось, это такие глупости, все эти люди не могут говорить на другом языке постоянно. В какой-то момент, я это представлял, они отложат свои сценарии и станут говорить, как все, на русском. Иностранная речь казалась мне вычурной, ненатуральной, постановочной, и, как по мне, это был ужасно неудобный язык для того, чтобы думать.

      Запахи тоже были другими: бензин, не прибитый морозом, какой-то густой смог, тянет чем-то вкусным из каждой забегаловки. Да и хрен с ними, с запахами, даже цвета были другие из-за непривычной солнечности.

      Особенно мне запомнилось, как мы ехали в такси в первый раз. В машине пахло какими-то индийскими благовониями, от которых звенело в ушах, а у мужика за рулем на голове хитро свернулось какое-то полотенце. Отец к этому отнесся без восторга, назвал, значит, адрес и замолчал, а я расспрашивал словоохотливого индуса о том, что здесь вообще-то есть интересного.

      Индус мне клялся, с горячностью, которой от его народа и ожидаешь, что лично видел Брэда Питта.

      – Голливуд – это вещь! Аллея, звезды! Звезды на улице!

      Говорил он слишком быстро, так что я улавливал только части фраз. Получалось что-то вроде: «Голливуд – это вещь, бла-бла-бла-бла, аллея, звезды, звезды на улице, бла-бла-бла».

      Ну, я кивал, конечно.

      – Еще есть постройка такая, похожа на консервную банку. Что-то такое диснеевское. И вся она блестит! Очень красиво!

      – А музеи какие есть? – спросил я.

      – Тебе с динозаврами понравится. Или с машинами. Есть и тот и другой.

      – Долбаеб, – сказал отец. – Еще про телок восковых пусть скажет.

      – А, ну и с куклами из воска есть, но сам я не был.

      – А обсерватория есть? Я хочу в обсерваторию! А театры?

      – О, есть обсерватория! И театры есть какие-то! Все есть!

      – На Родео-драйв съездим с тобой, – сказал отец. – Там все буржуйское, ужас что такое. Купил что-нибудь – всю жизнь в долгах, всю жизнь хуй сосешь потом. Еще в научный центр надо. Вот это дело. И музей искусств вроде не паскудный у них.

      Отец закурил, индус покосился на него неодобрительно, однако ничего не сказал, может, у них тут было принято чаевые таксистам за такое оставлять? Я б засунул доллар ему в шапку.

      И, блин, какая у папашки была серьезная пачка долларов – сам бы не увидел, ни за что бы не поверил.

      – Русские? – спросил индус.

      – Да.

      – Москва?

      – Не-а. Снеж-но-горск.

      Индус пробормотал что-то такое невразумительное, отец скривился, а я засмеялся.

      – Ну и ладно, мы ваших названий тоже выговорить не можем. А вы откуда?

      – Калькутта.

      Что-то среднее между калькулятором и барракудой. Я даже растерялся чуток.

      – Понятно.

      – Здесь всех много, всем рады.

      Я посмотрел на отца. Знали б они его – никогда б визу не дали.

      А еще я в Диснейленд хотел, но как-то уже стыдно было в этом признаваться, так там и не побывал. Я вполуха слушал болтовню прикольного индуса и смотрел в окно. Солнца было так много,