Главные пары нашей эпохи. Любовь на грани фола. Андрей Шляхов

шесть, а Гумилеву лет пятнадцать. И все же я Гумилева отлично запомнил, потому что более своеобразного лица не видел в Царском Селе ни тогда, ни после. Сильно удлиненная, как будто вытянутая вверх голова, косые глаза, тяжелые медлительные движения, и ко всему очень трудный выговор, – как не запомнить!»

      «Он не был красив, – подтверждает в своих мемуарах Валерия Срезневская, – в этот ранний период он был несколько деревянным, высокомерным с виду и очень неуверенным в себе внутри… Роста высокого, худощав, с очень красивыми руками, несколько удлиненным бледным лицом, – я бы сказала, не очень заметной внешности, но не лишенной элегантности. Так, блондин, каких на севере у нас можно часто встретить».

      Вдобавок ко всему, Гумилев писал стихи, причем стихи не классические и не героические – он был приверженцем модернистского направления в поэзии. Его сверстники подобного творчества не понимали и не принимали. Гумилева в гимназии откровенно травили.

      Чувствуя неприязнь окружающих, он все больше замыкался в себе.

      В Аню Горенко, бывшую на три года младше его, Гумилев влюбился с первого взгляда. Эта любовь стала смыслом его жизни и одновременно – трагедией. Спустя несколько лет он напишет:

      Из логова змиева,

      Из города Киева,

      Я взял не жену, а колдунью.

      А думал – забавницу,

      Гадал – своенравницу,

      Веселую птицу-певунью.

      Покликаешъ – морщится,

      Обнимешь – топорщится,

      А выйдет луна – затомится,

      И смотрит, и стонет,

      Как будто хоронит

      Кого-то, – и хочет топиться.

      Твержу ей: крещенному,

      С тобой по-мудреному

      Возиться теперь мне не в пору;

      Снеси-ка истому ты

      В днепровские омуты,

      На грешную Лысую гору.

      Молчит – только ежится,

      И все ей неможется,

      Мне жалко ее, виноватую,

      Как птицу подбитую,

      Березу подрытую,

      Над очастью, Богом заклятую.

      Ахматова ответит на жалость недобро и резко. Она вообще была резка:

      Под навесом темной риги жарко,

      Я смеюсь, а в сердце злобно плачу.

      Старый друг бормочет мне: «Не каркай!

      Мы ль не встретим на пути удачу!

      Но я другу старому не верю.

      Он смешной, незрячий и убогий,

      Он всю жизнь свою шагами мерил

      Длинные и скучные дороги.

      И звенит, звенит мой голос ломкий,

      Звонкий голос не узнавших счастья:

      «Ах, пусты дорожные котомки,

      А на завтра голод и ненастье!

      Справедливости ради, надо отметить, что «смешной и убогий» Гумилев с годами стал если не красавцем, то вполне обаятельным мужчиной.

      «Позже, возмужав и пройдя суровую кавалерийскую военную школу, – писала Срезневская, – он сделался лихим наездником, обучавшим молодых солдат, храбрым офицером (он имел два Георгия за храбрость),