Вдоль по лезвию слов (сборник). Тим Скоренко

проламывают заросли своими необъятными тушами.

      Деревянный зверь оказывает в центре круга, он ревёт и лает, скулит и брызжет слюной.

      Демиург с удовлетворением смотрит на деревянного зверя. Кажется, он удался даже лучше, чем глиняный.

      Демиург потирает узкие ладони, его чёрные глаза превращаются в щёлочки.

6. День

      Сегодня обед удаётся Июле как никогда. Она готова сама тут же съесть ароматную картошку с пряностями, грибную подливу, свежесорванные влажные помидоры. Марк должен приехать с минуты на минуту, дети уже ждут его во дворе.

      Однажды он уехал. Когда мать узнала, что Июля на сносях, она сказала: «Что ж, ты сама выбрала свою судьбу». А в день, когда родился Гриха, дверь затряслась от стука. Марк не смог забыть деревенскую девочку, с которой его свела судьба.

      Грихе уже почти шестнадцать. Он хочет жениться на соседской Майе, но Июля уверена, что это пройдёт.

      Марк въезжает во двор, по-прежнему красивый, сильный. На его щеках и на лбу появились жёсткие складки. Он соскакивает с лошади и обнимает Каму. Кама запрыгивает к нему на руки, обвивает его ногами. Он кружит Каму, девочка смеётся. Гриха смотрит на детские игры свысока. «Здравствуй, отец», – говорит он. Гриха до сих пор не понимает, почему Марк не увёз Июлю, а остался в её деревеньке. Теперь в деревеньку приезжают богато одетые господа, чтобы заказать шпагу лучшему оружейнику в провинции.

      Июля выходит на крыльцо. Марк улыбается, целует её. Вкладывает в её руку какой-то свёрток.

      Июля любит подарки, и Марк никогда не возвращается из города с пустыми руками.

      – Обед готов, – говорит она шёпотом.

      – Ты шепчешь, чтобы дети не узнали? – шутит Марк.

      Июля говорит:

      – Дети! Мыть руки и за стол!

      Кама бежит в дом.

      Гриха идёт за ней. Он ещё не знает, что через неделю, на его шестнадцатилетие, отец подарит ему свой лучший клинок. И будет учить мастерству серьёзно. Гриха перестанет подавать инструменты, таскать воду и раздувать меха. Гриха будет ковать клинки. Марк рассказал об этом Июле, и она рада.

      Они сидят за столом. Июля хлопочет, носит еду, ставит на стол, накладывает на тарелки. Кама хрустит огурцом. Гриха уныло жуёт картофелину.

      – В городе нынче неспокойно, – говорит Марк. – Ремесленники волнуются, народ нищает, управитель заперся в замке и думает, как утихомирить людей.

      – Это было всегда, кажется, – отвечает Июля.

      – Сейчас особенно. Если управитель не предпримет серьёзных мер, он поплатится головой.

      – Тебе жалко его голову?

      Марк усмехается.

      – Не очень. Но как бы до нас волна не докатилась.

      – Какая волна?

      – Будут набирать рекрутов.

      Марк смотрит на Гриху. В сердце Июли появляется иголка.

* * *

      Июля никогда не молилась. Она видела, как это делает мать, но сама – никогда. Теперь поздно начинать. Поэтому Июля идёт к опушке леса. Дуб, старый родной дуб, почти засох за год. С тех пор как в него ударила молния, он чахнет и чахнет. Его корни