За гранью будущего. Валерий Ивашковец

неожиданно задумался, не отрываясь от бокала.

      Беседа затянулась. Они уже пили за счёт Лопушкина и не могли остановиться. По ходу выяснилась странная манера Христи вставлять в свою речь архаизмы. Оказалось, был у художника период, когда он увлёкся писанием икон.

      – А тут без особого религиозного вдохновения не обойтись, – пояснял Христя. – Пришлось по церквям походить и к божьей литературе приобщиться. Библию осилил! – не без гордости высказался он. – Но чего-то мне не хватило… Пришлось оставить духовное занятие. А, вот, словечки приютились у меня, как ласточки в гнёздах под крышей. Даже не замечаю, как вылетают.

      Откровения нового знакомого подействовали неожиданным образом на Алексея: на него нахлынули воспоминания. Опьяневший, взволнованный, он неосознанно приоткрыл своё: рассказал о безнадёжной фанатичной любви к Энн Уотсон.

      – Фанатизм – это болячка, которая поражает людей с недостатком чувства настоящей красоты и банального юмора, не в обиду будет сказано, – отставил недопитый бокал и откинулся на стуле Христя. – В основном, сие есть напасть молодёжного толка. Но она излечивается просто: нужно только хорошенько пообщаться с бабёнками, особенно нашего, я имею в виду высокоинтеллектуального, круга.

      – Я тебе верю, – печально усмехнулся Алексей. – Начнём прямо сейчас? У меня уйма времени, поскольку я снова безработный. Идти на стройку, на которой бьют и ломают кости, не очень-то и хочется.

      – Естественно! Зачем тебе, с твоими задатками классической натуры, гнить среди пыли и грязи, вонючей земной и чисто людской, гнилой. Айда ко мне! В моей творческой берлоге сегодня большой сбор толковых и беспутных, гениальных и потерянных. В общем, весь цвет того, что ты обозвал богемой, а я бы ещё приписал – провинциальной. До столичной нам далековато.

      Небо украсилось высокими перистыми, как россыпи гигантского пуха, облаками, и солнце умерило свой летний пыл, когда новые друзья покинули кафе.

      Мастерская Лопуха Христи находилась в невзрачной пристройке к монументальному, сделанному из шлакоблока, частному дому на окраине города. Проживали и хозяйничали они вдвоём со стареньким отчимом (мать погибла два года назад во время аварии на металлургическом заводе, где работала инженером). Отчим – заслуженный пенсионер, передовик-металлург – был чрезвычайно увлечённым человеком. А увлекался представитель “передового класса” чтением книг фантастического жанра. Он так погрузился в вымышленный мир, так предался новым страстям и мыслям, что стал неадекватен. Отчего пасынок регулярно помещал “папашу Герасима” на лечение и отдых в психиатрическую лечебницу, расположенную в этом же районе. В данный момент отчим отсутствовал по выше указанной причине – отвлекался от фантастического чтива в “тихом” заведении.

      В доме было пять комнат, то есть пространства для разгульных мероприятий хватало. Широкая натура Лопушкина и его повышенная коммуникабельность были востребованы сполна: у него в доме постоянно кто-либо проживал из друзей и знакомых.