Мечты сбываются в Сочи. Людмила Павленко

сюда по той же причине – загадки не дают покоя. Но это всё-таки невероятно. Я имею ввиду нашу встречу. Кто к кому притянулся – я к вам или вы ко мне?

      – Я в Сочи первая приехала, значит, вы ко мне. И я очень хотела найти единомышленников. Вы, случаем, не читали книгу Риммы Кречетовой….

      – О ядерной кнопке Станиславского?

      – Что я слышу?

      К ним подошла молодая женщина довольно яркой внешности, актриса, мелькавшая в сериалах, как правило, на вторых ролях.

      – Ты и в Сочи твердишь о ядерной кнопке Станиславского?

      – А ты, Майя неугомонная, и в Сочи меня нашла? – Иван был явно недоволен и не скрывал этого.

      – Нашла, нашла. Меня зав. труппой сюда отправила за казённый счёт, между прочим. Премьера на носу, а ты сбежал.

      – Какая премьера? У нас ещё застольный период не закончился, ещё даже на площадку не вышли. Премьера будет осенью, после отпуска. И у меня есть второй состав, между прочим. Пусть Глеб репетирует и в премьеру выходит. Я послал в театр заявление об уходе. Так что зря ты приехала.

      – Нет, ну вы слышали? – Майя повернулась к Елене Сергеевне, – он просто с ума сошёл! Вы его родственница? Поговорите с ним, он же карьеру режет под корень!

      – Ты где остановилась? – спросил Иван.

      – Не волнуйся, в гостинице. К тебе на постой не претендую. Зав. труппой на неделю отпустила. Сказала, что с начальством договорится. Я позвоню ей, чтобы твоё заявление перехватила. Пока! Думай до завтра.

      И она, помахивая сумочкой, удалилась, изящно огибая пляжные лежаки под тентами.

      – Вот так, – вздохнул Иван.

      – А что не так? – спросила Елена Сергеевна.

      – Да так как-то всё….

      – Большой оригинал, – кивнула Стрельцова.

      Глава третья. Тайны пыльных кулис

      Актёры между собой разговаривают репликами из спектаклей. Чем старше актёр, чем богаче его репертуар, тем живописнее он изъясняется.

      Иван Касаткин и Стрельцова Елена Сергеевна перекинулись репликами из монолога Хлестакова:

      «С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: «Ну что, брат Пушкин?» – «Да так, брат, – отвечает, бывало, – так как-то всё…» Большой оригинал».

      На душе у обоих тотчас же воцарились покой и благоденствие от того, что словно окунулись в родную атмосферу.

      Дело в том, что театр – весьма закрытая структура, сродни средневековому Ордену. Закрытый занавес. А что за ним? Какая жизнь, невидимая глазу зрителя, существует там? Замкнутое пространство, ограниченное занавесом, кулисами, навевает странные мысли. Если бы одинокий зритель попал сюда, в зрительный зал, задолго до спектакля, когда всё замерло в молчаливом ожидании…. Глухая тишина так испугала бы его, что он бежал в фойе, а далее, вниз по лестнице – вон! На улицу! К людям!

      Пусть носятся машины, пусть снуют туда-сюда люди, пусть шумят и галдят, только не эта пугающая, бархатная тишина.

      А что же актёры? Замечают ли они ограниченность собственной жизни? Или иной они не знают? Не должны знать –