Математическое ожидание случайной величины. Сергей Анатольевич Миронов

на масленице средней полосе России». Когда радость народа изнутри трудно испортить малопонятными звуками и ужимками загадочных героев. Если радость внутри уже зажглась, то уже не важны ни слова, ни актеры. Важно состояние души. Все слушали и смеялись, когда он пел, и подпевали припев: «гоп смыком это буду я». Все праздники были, непременно, с этим репертуаром.

      А еще, на тот же мотив, и ритм, зачастую, так и не дождавшись окончания бесконечной баллады от Михалыча, какая-нибудь, из раскрасневшихся дам, перехватывала инициативу и начинала частушки.

      – Я скроила себе платье из жалезного листа, чтобы тело не потело, и не ржавела …зда.

      – Гвантанамейра, Глафира Гвантанамейра, – подхватывал припевом Михалыч, творческого самолюбия которого такой поворот нисколько не задевал, И дальше уже население барака начинало состязание в остроте и новизне частушек, которых каждый раз звучало новое множество, на темы от любви до политики. Припев этот, он услышал в парке на фестивале молодежи и студентов, который недавно отгремел небывалым пестрым и радостным событием. Особенно запомнились заводные песни кубинцев и одного американца. Их, потом крутили повсюду на пластинках и по радио. О чем были песни, ни Михалычу, ни другим слушателям, особого дела не было. Нравились ритмичные незнакомые слова. И то, что ими в частушках в приличном обществе можно было заменять матерные выражения, на более интересные.

      Вот так и возникли соединения:

      Как по нашей речке, плыли две дощечки

      – Эх, блай риверсай, плыли две дощечки.

      В оригинале сложной и красивой песни про то, как надоело воевать, и война не должна возвращаться на землю звучало: «Don’t war be reversible», но народный эпос родил из этого «Блай риверсай» по слуховой ассоциации с чем-то глубоко личным и проникновенно отчаянным. Уж больно это было похоже на «йошкин кот», «ёкарный бабай», «йодом в рот», которые были не хуже, но не ложились в рифму. А блай риверсай уж, больно созвучно известному универсальному выражению, которое на самом деле ни разу, не про какие половые отношения. Ибо в корректном и правильном употреблении самого, расхожего ругательства, им кошерно выражать любое яркое чувство от досады до восторга.

      Услыхав, мальчишкой детсадовского возраста, как взрослые радуются на празднике и смеются частушкам, в которых частенько проскакивало знакомое от старших словцо, я вспомнил, чему меня научили друзья, взобрался на табурет, чтобы громче было, и все видели, и решил тоже внести свой вклад во всеобщее веселье. Стоявшие, рядом мама с отцом, даже немного удивились, и очень обрадовались такой смелой выходке (растет пацан). Михалыч вступил, и я выдал:

      – Говорила бабка деду, я в Америку поеду.

      – Что ты старая п… да? Туда же не ходят поезда!

      Народ был в восторге, и смеялся, и рыдал. Отец стоял с немым недоумением. Мама покраснела от стыда. И, когда отсмеявшийся зал поутих, наставническим тоном воспитательницы детского сада, она сказало громко, чтобы все