Ну, пожалуйста, будь моей. Амир Каримуллин

здоровался он с мамой в конце своей мысли, думая, что так смешнее выглядит.

      – Не-на-вижу. – Насима Балашева перевела взгляд с потолка на свои носки, уставившись на них, как умалишённая.

      – Сначала буду или будем, пока не решил. Короче, пирожки будем продавать.

      – Нет! – взмолилась мама и встала, не смотря на Вильдана. – Я под конец смены всех хочу убить. Ей-богу. А тут… – Она махнула рукой и прошла мимо Вильдана. Сын увязался за матерью.

      – Дак они же деньги приносят, мам.

      Насима Балашева ничего не ответила и пошла в свою комнату. Вильдан не стал ее трогать, он знал, что она отдохнет и пойдет на кухню готовить. Через полчаса она сидела на стульчике и чистила картошку в ведро с помоями, чтобы потом вылить это в огород, а чистую картошку кидала в железный тазик.

      – Сначала будем развозить по магазинам…

      Мама лениво подняла на него глаза. И он увидел знакомый взгляд – пьяный. Пару раз он говорил ей, что ему не нравится, что она пьет каждый день, но она молча делала свое. Наверное, это не исправишь, сейчас ему не хотелось ругаться, говорить ей гадости, он полностью погрузился в свой иллюзорный бизнес, в его голове строилась мегаимперия. Он подавил испанский стыд и как ни в чем не бывало продолжил:

      – Естественно, конечно, сначала надо заказы набрать… – Руки его сами собой взмывали в воздух.

      – Чайник поставь, – перебила его мама.

      – Вы меня слушаете? – Он взял в руки белый электрический чайник, набрал воды, поставил на место, нажал на кнопку.

      – Каждого зверя слышу, а тебе, енот, покажу. – Мама дочистила картошку и кинула в тазик, а за ним полетел ножик с черной ручкой.

      – Ну, мам, – по-детски сказал Вильдан.

      Чайник начал шипеть.

      – Опять с работы хочешь уйти? У тебя же кредит, ты забыл? – Она открыла кран, вода еле текла. – Это когда сделаешь?

      – Ну это сейчас не важно, мам.

      – Уйди, а!

      Вильдан медленно, шаркая ногами, вышел из кухни. Плечи его будто касались пола. Он зашел в свою комнату, сел за стол, положил голову на руки и уставился в окно. За окном было темно, где-то вдалеке слышалось, как мама копошится на кухне. Свет в комнате ему казался тусклым, резало глаза, душный воздух давил на него со всех сторон. Мысли кипели, булькали и пачкали все его сознание в черный цвет. Как она вообще может сейчас говорить про кредит, про этот чертов кран? Огромное дело на кону, да сейчас надо поработать, но через год, через два, а может, и через месяц они начнут строить свою империю «Сын и мать». Как же убедить ее в этом?

      Он решил сделать как в детстве, будет молчать пару недель, и она приползет. Только одна загвоздка, у него не было двух недель, за это время могло многое измениться. Надо действовать сейчас. Он соскочил с места и пошел на кухню.

      Насима Балашева стояла спиной к нему в углу кухни. Локоть ее взмыл вверх, голова запрокинулась, потом она легонько выдохнула.

      – Скок можно пить-то, а? Да… да какой бизнес-то с ней, – сказал писклявым голосом