Кириньяга. Килиманджаро. Майкл Даймонд Резник

спиной к стволу старой акации, наблюдая, как мельтешат перья, и слушая мелодичные песни птиц, слетающихся к текущей по деревне реке, чтобы утолить жажду.

      В один из таких дней по длинной извилистой тропе к моему дому на вершине холма поднялась девочка Камари, которая пока не проходила церемонии обрезания, и в ладонях своих принесла какой-то серый комочек.

      – Джамбо, Кориба, – поздоровалась она со мной.

      – Джамбо, Камари, – ответил я, – Что ты принесла мне, дитя?

      – Вот. – Она протянула птенца карликового сокола, который слабо пытался вырваться из ее хватки. – Я нашла его в нашем шамба. Он не может летать.

      – Он уже полностью оперился. – Я поднялся и тут увидел, что одно крыло птенца неестественно вывернуто. – A-а! – сказал я. – Он сломал крыло.

      – Ты можешь вылечить его, мундумугу? – спросила Камари.

      Я осмотрел крыло птенца, пока девочка придерживала голову соколенка отвернутой в сторону. Потом отступил на шаг.

      – Вылечить его я смогу, Камари, – проговорил я, – но не в моих силах вернуть ему возможность летать. Крыло заживет, но не сможет больше нести вес его тела. Думаю, мы должны убить птицу.

      – Нет! – воскликнула она, потянув сокола к себе. – Ты поможешь ему выжить, а я буду заботиться о нем!

      Я пристально посмотрел на птицу, потом покачал головой.

      – Он не захочет жить, – наконец вымолвил я.

      – Но почему?

      – Потому что он уже взмывал высоко на теплых крыльях ветра.

      – Я тебя не понимаю, – нахмурилась Камари.

      – Птица, коснувшаяся неба, – пояснил я, – не найдет счастья, коротая свой век на земле.

      – Я сделаю его счастливым, – решительно заявила Камари. – Ты его вылечишь, я буду о нем заботиться, и он будет жить.

      – Я его вылечу, а ты будешь о нем заботиться, – сказал я. – Но, – повторил я, – жить он не будет.

      – Сколько я должна заплатить за лечение? – неожиданно деловым тоном спросила она.

      – Я не беру платы с детей, – ответил я. – Завтра я приду к твоему отцу, и он мне заплатит.

      Камари настойчиво покачала головой:

      – Это моя птичка. Я сама расплачусь с тобой.

      – Очень хорошо. – Меня восхищала ее смелость, ибо большинство детей – и все взрослые – боялись мундумугу и никогда не решались в чем-то противоречить ему. – Целый месяц ты будешь утром и днем подметать мой двор. Просушивать на солнце одеяла, наполнять водой тыкву-горлянку и собирать хворост для моего очага.

      – Это справедливо, – кивнула она, обдумав мои слова. Затем добавила: – А если птица умрет до того, как кончится месяц?

      – Тогда ты поймешь, что мундумугу мудрее маленькой девочки кикуйю.

      Камари выпятила челюсть.

      – Он не умрет. – Она помолчала. – Ты можешь перевязать ему крыло прямо сейчас?

      – Да.

      – Я помогу.

      Я покачал головой:

      – Лучше смастери клетку, в которую мы посадим его. Если он слишком быстро начнет шевелить крылом, то снова сломает его, и тогда мне придется его убить.

      Она