Моя возлюбленная сакура. Кэйсукэ Уяма

сорвались с языка, девушка тут же пожалела о них. И выпалила, чтобы скрыть смущение:

      – Во мне же ничего такого особенного! Ты обо мне слишком высокого мнения. Нас таких пруд пруди, и красавицей меня не назовешь, вкуса нет, характер как у сварливого дядьки, и вспыльчивая я и…

      – Но ты мне такая очень нравишься.

      У Мисаки аж дыхание перехватило.

      – Каждый раз, когда смотрел, как ты меня стрижешь, думал: что же я делаю со своей жизнью? Фотографию забросил, живу без цели – стыдно. И мне хотелось так же, как ты. Посвятить себя любимой работе.

      Девушка не знала, что на такое сказать, поэтому просто повернула кран, переключая его на душ. Харуто – видимо, от волнения – смял в руках ткань брюк. Повисла неловкая тишина.

      – Но теперь-то ты тоже стараешься на работе? – преувеличенно бодро спросила Мисаки. Однако Харуто ничего не ответил, и о чем он там думал себе под платком – девушка понятия не имела.

      «Как же неловко. Скажи что-нибудь!»

      И тут он пробормотал:

      – Благодаря тому, что влюбился в тебя. – У него дрожал голос. Дрожали пальцы. Казалось, в это признание, от которого сердце Мисаки дрогнуло, он вложил всю душу. – Я так счастлив, что в тебя влюбился.

      Теплая вода омывала чуть огрубевшие руки Мисаки. Больше они ничего не говорили. В салоне только с эхом журчала вода. Девушка затаила дыхание, лишь бы не проронить ни звука. Ей казалось, что если она откроет рот, то Харуто услышит стук ее сердца.

      «Надо что-нибудь ответить…»

      Но что? Ох, беда. Мисаки совершенно растерялась. «Спасибо»? Слишком просто. «Я так смущена»? Тоже что-то не то. «Как я рада»? Но это все равно что признаться в ответ…

      – Прости-прости-прости-прости-прости! – вдруг затараторил как пулемет Харуто, так что девушка вздрогнула.

      – За что?

      – Да я представляю, как тебе противно! Что-то я под платком совсем осмелел и столько всего наговорил! Простите, пожалуйста! Отпугнул, да?!

      – Да нет, я…

      – Так и знал! Ну а что я хотел? Нашелся тоже, огрызок героя-любовника! Наверняка вы решили, что в мусорке мне самое место, да? Простите! Умоляю, забудьте! Очень прошу прощения!

      Харуто заерзал прямо с намыленными волосами и отвернулся. Уши у него пылали, как будто их раскалили докрасна.

      «И вовсе необязательно настолько себя распекать», – подумала Мисаки, глядя на эти телодвижения, и невольно захихикала.

      Даже когда они закончили стричься и вышли из парикмахерской, Харуто, кажется, не до конца пришел в себя и почти ничего не говорил.

      Дождь практически закончился, и в лужах рассеянно отражалась луна. Ловко их перепрыгивая, молодой человек шел немного впереди. А Мисаки все думала о его словах. И немного улыбалась.

      Они добрались до станции и молча миновали турникеты.

      – Мне на линию Кэйо.

      – А мне на Одакю.

      – Тогда до свидания?

      – Спасибо большое за ужин.

      – Это вам спасибо, – поблагодарил он, проводя рукой по свежей стрижке.

      – До свидания! – Мисаки махнула рукой.

      – До