Моя возлюбленная сакура. Кэйсукэ Уяма

знали.

      – Здорово, что ты устроился в его компанию.

      – Повезло. Увидел объявление в журнале, ну и решил: а что мне терять? И вдруг взяли. До сих пор не понимаю за что.

      Харуто принялся с увлечением рассказывать, чем так хороши снимки, которыми прославился Саваи. Наверное, язык ему подразвязало еще и вино, но все же Мисаки отметила, что Харуто говорил значительно охотнее, чем в прошлый раз. Сразу понятно, что ему нравилась новая работа.

      Отправив в рот кусочек белой спаржи под соусом голландез, девушка подумала: «Как старается». Кажется, она в нем все-таки немного ошиблась. И в конце концов в голове промелькнула мысль: «Он в самом деле так старается ради меня? Кажется, я слишком много о себе думаю! Наверное, он просто счастлив, что вернулся к фотографии».

      И все же… она не удержалась от улыбки. Как хорошо, что к Харуто вернулся энтузиазм.

      – Можно спросить?

      От этого вопроса нож с вилкой в руках у Харуто застыли.

      – Я, может, уже спрашивала, но все-таки: почему ты решил стать фотографом? Наверное, какой-то случай подтолкнул?

      – Я бы не сказал, что «случай»… – Он вытер рот салфеткой и неловко улыбнулся. – Когда мы в детстве ездили куда-нибудь с семьей, отец всегда брал с собой фотоаппарат. И мне он казался волшебной коробочкой, потому что мог запечатлеть и небо, и облака, и храмы, и вообще, все что на глаза попадется.

      – «Волшебной»!

      – Потому что только волшебством можно вырезать из реальности пейзажи и улыбки – ну вроде как ножницами – и переносить их на фотографию.

      Пожалуй, так. Мисаки, откусывая хлеб, кивнула.

      – Люди ведь рано или поздно забудут даже то, что не хотят забывать, а время никак не повернешь вспять. Но фотографии сохраняют память навсегда. Поэтому мне захотелось такую работу, на которой я бы сохранял важные мгновения из жизни людей, – поделился Харуто, потирая кончик носа пальцем, обернутым в пластырь. У Мисаки сердце невольно пропустило удар. Их глаза встретились, и Харуто поспешно упер взгляд в скатерть.

      – Слушай, а если ты не против… – Харуто заметно нервничал и мгновенно осушил бокал вина. – Может… посмотришь как-нибудь мои фотографии?

      От смущения Мисаки принялась теребить рукав платья, пока подбирала слова, но тут Харуто сам рассмеялся:

      – Простите! Шучу! То есть не шучу, но…

      Он вдохнул, выдохнул. И дрожащим голосом продолжил:

      – Мне еще надо многому научиться и хорошенько отточить свои навыки. Вот когда я сделаю такие фотографии, что сам буду доволен, тогда я буду очень рад, если вы их посмотрите. То есть если захотите, конечно же.

      Мисаки энергично кивнула и выпалила:

      – Если захочу – обязательно.

      – Спасибо… А, и еще кое-что!

      – А?! А на этот раз что? – не подумав, ляпнула девушка.

      Харуто извинился и вытащил какую-то коробочку. И придвинул со словами:

      – Прости, что с опозданием, но с днем рождения…

      – Это подарок? – Мисаки так удивилась, что забыла закрыть рот.

      – Хотелось