Династия. Белая Кость. Такаббир Эль Кебади

старое или новое?.. Я не верю в бога.

      – Вы упомянули Господа.

      – Все эти слова: «О боже! Господи! Ради бога!» – мы произносим неосознанно. Они передаются нам с молоком матери. Я верю в чудо, благодаря которому родился. Других чудес на свете нет. Всё остальное зависит от самого человека и от людей, которые его окружают.

      Рэн улыбнулся:

      – В этом мы с вами близки. Я верю в чудо с тремя голосами.

      – У этого чуда есть название?

      – Человек.

      – Человек, – эхом повторил Айвиль.

      – Ведь что такое человек?

      – Вы хотели сказать «кто».

      – Не-е-ет, – протянул Рэн. – Что. Человек – это тело, разум и душа. У них есть голоса. Иногда они звучат по отдельности, иногда вместе. Мы часто их путаем и не понимаем, что вынудило нас совершить тот или иной поступок. Бедняки лучше слышат голос тела. Оно говорит им о своих нуждах: ему холодно, больно, неуютно, его мучает голод или жажда. Богатые люди лучше слышат голос разума; он желает денег, власти, славы. А голос души… Его никто не хочет слышать.

      – Почему?

      – Потому что тело и разум требуют взять, присвоить, уничтожить, а душа просит поделиться с кем-то, посочувствовать. Человек так устроен, что своя рубашка ближе к телу, поэтому он не хочет прислушиваться к голосу своей души.

      Глядя на Рэна, Айвиль прижал кулак к губам:

      – Кто вас воспитывал?

      – Какое это имеет значение?

      – Горные лорды основали новый рыцарский Орден?

      – Нет.

      – Вы состоите в каком-то тайном обществе?

      Рэн рассмеялся.

      Айвиль посмотрел ему за спину и встал:

      – Миледи.

      Слуга приставил к столу табурет, явно принесённый из комнаты постоялого двора, где мать Рэна приводила себя в порядок. Придерживая подол пурпурного бархатного платья, украшенного витыми шнурами цвета золота, Лейза села и, сцепив на коленях руки, осмотрелась.

      – За двадцать лет не изменилось ничего, – сказала она, выделив интонацией последнее слово.

      Хозяин, кланяясь и бормоча под нос бессвязные фразы, поставил перед ней блюдо с мясом, сбоку положил нож и вилку с двумя длинными зубьями.

      – Вы очень любезны, благодарю вас, – вымолвила Лейза.

      Привыкший к окрикам, хозяин смутился окончательно. Попятился, беспрерывно кланяясь и спотыкаясь, и скрылся в дверном проёме, из которого доносились грубые женские голоса и стук посуды.

      Лейза сдвинула блюдо к центру стола.

      – Местная кухня вам не по вкусу? – улыбнулся Айвиль.

      – Я перекусила в комнате.

      Рэну не нравилось, как лорд смотрит на мать. Да, она хороша собой: волосы пепельного цвета, серые, почти стальные глаза, лицо без единой морщинки, фигура без изъянов. Глядя на Лейзу, не скажешь, что ей сорок два. Но в присутствии сына нельзя смотреть на неё как на женщину! Она мать герцога! Почему она так оделась, будто пришла на званый ужин? Для кого это платье и причёска? Неужели для Айвиля?

      Лорд словно прочёл мысли Рэна. Отвёл взгляд и принялся водить пальцем по столу.

      – Дождь