Солнце не пахнет. Соня Бартулева

я бы, наверное, не успел, да и какой от неё толк? Я даже не знал, смогу ли ударить пса. Оставалось только ждать. Радовало то, что смердящей злости от животного я не ощущал. Наоборот, его запах будто сближал нас. Принюхиваясь, я постепенно понимал, где оно бывало, что ело, где спало.

      – Ай! – собака залезла под мой навес, прошлась тяжёлыми лапами по моим коленям и бесцеремонно улеглась на моём жёлтом одеяле.

      От неё пахло древесиной. Ха, тоже щепки?

      – Тебе стоило найти свой дом, а не врываться в чужие.

      Я положил ладонь на шерстяной собачий бок. Пёс буркнул, но позволил мне его погладить.

      До самой темноты я бережно разворачивал скомканные страницы журнала, стараясь привести его в лучшее состояние, пытался укрепить свой тайник, укладывая его досочками и обматывая эту конструкцию в тряпьё. Собака иногда переворачивалась во сне, временами просыпалась и, как будто спрашивая что-то, тянулась ко мне носом. Кажется, животное мне быстро доверилось.

      Уснул я уже от бессилия, полулёжа, сжавшись калачиком. Большое и тёплое тело пса занимало почти половину моего спального места, кроме того, если я касался его ногами, пёс тихонько, но недовольно рычал. Мысль о том, что дикая собака не стала бы спать в ногах у человека, ко мне пришла только утром. Проснулся же я один. Вылез из шалаша, щурясь от солнца, оглядел углы. Пса нигде не оказалось, и я выдохнул с облегчением. Может, ушёл к хозяевам? Зверь сгрыз мой сегодняшний завтрак ещё вчера, значит, нужно скорее приступать к работе.

      Пятнышки

      – Больше не дам, – состроил недовольную рожу лысеющий старик.

      – Да ты что! Я за такие копейки даже не закупаю! – возмутился круглый торгаш с вечно красными щеками.

      – У тебя товар выглядит, как будто ты его и не закупаешь, а из компостной кучи достаешь, хоть бы протёр!

      – Ты бери давай за двести и вали, не привлекай мух зазря, седая твоя башка!

      Приглушённые жарой и ворчанием рынка крики больше не тревожили мою сонную голову. Наоборот, постоянная ругань этих двух старикашек заменяла мне радио. Практически каждый день один из них пытался сбить цену за очередную бестолковщину, которую продавал второй. Ругались они так громко, что слышно их было практически из любой точки рынка, так что казалось, будто бы их брань останется у меня в голове, куда бы я ни пошёл. Многих на рынке они раздражали, кто-то даже тщетно пытался унять их спор, но затихали старики только на время. Характерного запаха злости, однако, я от них не ощущал.

      – Не лезь к ним, пусть собачатся, – сказала мне однажды Щепка.

      – Как бы у них до драки не дошло, – отвечал я, опасаясь любых конфликтов, даже чужих и незначительных.

      Щепка рассмеялась.

      – Эти-то? И подерутся? Не смеши мои кости. У них любовь-то друг к другу покрепче будет, чем во многих браках!

      – Как это?

      – Эти старые пердуны всю жизнь дружат и помирать пойдут вместе. А крик разводят просто потому, что по-другому не умеют.

      – Выходит, дружба у них такая…–