Поцелуи под омелой. Яна Мелевич

кровать другой бабы.

      Сквозь неплотно запертую дверь душевой долетел глухой стук. Взгляд упал на время: начало девятого. Мелькнула мысль о горничной, которая принесла завтрак в номер. Бросив в кучу косметику, я быстро схватила смартфон.

      – Что там? Доставка мужика? – спросила Ира.

      – О чем ты думаешь? Просто завтрак, – я с улыбкой распахнула дверь. Да так и застыла.

      В номер проник терпкий аромат вишни, потому что на пороге от нетерпения подпрыгивал Рудольф.

      Такой счастливый, он весь излучал покой и небывалое радушие. В голову закралось подозрение о биполярном расстройстве. Морозов выглядел так, словно вчерашнего разговора не было вовсе.

      Никаких морщинок на лбу от раздражения, шипения сквозь зубы…

      – Такси «Рождественские колокольчики» прямо к вашему стойлу, – он шутливо поклонился. – Сахарку не найдется?

      Поскольку руку со смартфоном я держала на весу, Ира тоже заметила Рудольфа. Хоть и не всего, но ей этого оказалось достаточно. Промолчать она, конечно, не смогла.

      – О, я угадала, – прокомментировала громко. – Женщина, помни: схватила хобот, потом…

      Рудольф втянул голову в плечи, а в глубинах зеленых озер заплескался ужас. Сглотнув, он отшатнулся, попутно запахнув пальто, и прижался к противоположной стеночке.

      – И возьми справку об отсутствии венерических заболеваний! Я по блату лечить не буду.

      Вид у Рудольфика стал такой, будто Ира предложила ему прямо сейчас пройти анализы на сифилис и ВИЧ. Не отходя от кассы, так сказать.

      В голове сразу заработали мыслительные механизмы: вдруг он болен и не сознается? Мало ли, где олень пасся до меня. Морозова могли снять другие девицы с чемоданами, пока я страдала по прошлой жизни в скоростном поезде «Санкт-Петербург – Москва».

      Сохатый – зверь такой. Стрелять надо в упор, целясь строго между рогов, чтобы копыта сделать не успел.

      – Зачем в меня стрелять? – поинтересовался Рудольф, пока я разгоняла чересчур разгулявшуюся фантазию. Да еще умудрилась озвучить ее вслух.

      Я, лес, ружье, тушка оленя у ног…

      – Мать, твои наклонности меня пугают, – раздался в тишине голос Ирочки.

      Привычным жестом я поднесла смартфон к уху, забыв про видеосвязь, и ляпнула:

      – Потом созвонимся, – и отключилась, услышав напоследок:

      – Предохраняйтесь, котятки!

      Глаза от закатывания чуть не увидели обратную сторону затылка. Жаль, проблема никуда не испарилась. Наоборот, терпеливо ждала действий.

      Сам Рудольф, конечно, уже не жался к стенке, но косился с некоторой опаской. Он осторожно обошел и пристроился неподалеку. Да так, чтобы в случае чего броситься к лифту в конце коридора или к пожарной лестнице. Уж как пойдет.

      – Ну и чего ты приперся ни свет ни заря? – спросила я наконец, когда отмерла. Надоело изображать статую, чувствуя, как вместе с убегающими минутами росло напряжение.

      Тогда в машине было неуютно, словно кто-то оставил меня в неблагоприятной для жизни среде. Почти то же самое, что ступить с раскаленного