Space: сто одна история Сюррреализма. Рим Дик

их варим и едим в чашке и чайнике.

      – Как это?

      – В воду опускаешь, и все там тонут, и умирают. Разбухают, планеты становятся пончиками, большими такими, словно воду в рот набрали.

      – А, понятно.

      – Да, а я думал ты всегда был тупым. Оказывается, ты ещё тупее, чем я думал.

      Они продолжали есть, но моль Генри всё продолжал рассматривать иногда листик, шепча им, что он спас их вселенную, и положил в карман. Потом шкаф открылся, и они вылетели, но мухобойка достала их и размазала по стене. Так оно и бывает, люди часто также пропускали на автобусах остановку, разговорившись о чём-то далёком. Вот и моли не заметили опасность, только в последний миг. Он и стал самым последним.

      Представьте на полу носок, засовываешь ногу, а там… но всё по порядку. Носок этот вовсе не обычный, а самый настоящий волшебный носок. Когда человек надевает их, сразу же попадает в другой мир. Здесь оборотни и вампиры, у них идёт война. Ван Хельсинг сюда тоже попадал, оттуда он вытащил несколько оборотней, и они захватили его мир. Но Хельсинг был круче всех, потому сам стал ими, вернувшись в прошлое и родившись ликаном. Он хранил в себе секрет знаком Бафомета, которая сдерживала его ярость и превращение. Когда пришло время, он стал оборотнем, размером с таксу и полетел на юг, потому что там не было оборотней. Там их не было, только вот, магия там была странная. Взобравшись на самую высокую гору на Олимпе, Хельсинг заметил, что с каждого выпавшего волоса вырастает новый оборотень. Он никогда не хотел быть отцом, но кто выбирает, таково предназначение было. Их ещё и кормить нужно. Потому, он растил ещё оборотней, и пока те не сформировались, давал есть своим детям. Да они сами себе могли детей сделать и есть. Дети ели детей своих детей. И принял решение Хельсинг, что хватит с него, и полетел обратно к носку, залез в прошлое и родился человеком. Тотчас все оборотни погибли на той горе.

      У Фрешди Фюргера всегда в комнате висели три листка с рисунками. Он боялся их брать в руки, потому что за картиной были другие миры. В одном из них хранились его страхи, самые потаённые. Спиннеры. Он всегда боялся пытаться крутить их на пальце, потому что когти мешали, а когда те падали, то губы Фрешди искривлялись и ему становилось неловко, ведь даже дети умели их крутить. Потому он и убивать стал спящих, пока те не научились крутить их, опозорив его. Страхов там было предостаточно. К примеру, Ольга Бузова. Когда Фюргер полз к ней, пытаясь залезть в голову в её сон, он попадал в чистилище, там не было ничего кроме пустоты и тоски. Снов и мыслей не было. Даже воспоминания были нигде. Фюргер забивался в угол и плакал, рвал на себе последние уцелевшие после пожара волосинки под стопой левой ноги, между мизинцем и безымянным пальцем. Чистилище не отвечало. Так было до создания большого взрыва, никак иначе. Также пусто и одиноко. В надежде ли, отнюдь, кто его знает. Но… Фюргер начинал видеть огни, это глаза его искали свет во тьме. Фюргер сам пытался заснуть, чтобы увидеть свой сон, чтобы залезть к себе в голову, но не мог. Ему казалось, что он закрыл глаза, а кто-то держал их открытыми. Фрешди не видел