Space: сто одна история Сюррреализма. Рим Дик

отпрысков. Мир плакс и мечтателей.

      Этот персик заражён людьми-паразитами – кишмя кишит земля ими. Будь мир плодом, скажем, каким-нибудь фруктом, их бы вытравили инопланетяне, и съели плод, однако… взгляните. Дождевой червь размером с Эйфелеву башню, выпрыгивает из вулкана, и ныряет в землю, ест её изнутри – нашёл ли он там шоколад или мармелад из яблочных долек, кто же знает. Ну и зубки у него, удивляться есть чему, огромные и острые, просто кошмарно ужасающие, как хребты на спине какого-нибудь межзвёздного динозавра! Будь червь кошельком, то не было бы жаднее существа во всей земле. Черви эти, разумеется, злые и безмозглые, как и полагается. Говорят, в тех кругах, что черви не очень любят яды всякие ядовитые, кислые, острые и сладкие. Ну а кто же любит, правда же? Именно по этой причине, обходят ядро земли стороной несмотря на то, что полнится она варёной сгущёнкой. Черви знают, что, чем слаще плод, тем он может быть гнусавее.

      А вот и облака… кто-то зевает и тень ниспадает на землю.

      А там, на облаках, на земле этой пресловутой – там, знаете ли, сидят пингвины – гордые птицы. Таких гордых птиц можно встретить разве что на Амазонке и на самых высоких деревьях. Пингвины свивают гнёзда на них и мусор, из которого они сделаны извиваются грустью разочарования и боли, крича орангутангам под собой, чтобы спасли их от мучительной жизни. Прилетели пингвины сюда из юга, когда совсем стало невыносимо жить в Новой Зеландии. Им обещали лучшую жизнь и безмерно лёгкую судьбу, но… Ипотеку и коммуналку оплачивать – надоело им всё то безобразие. Рыбу ловить и кормить детей, ещё чего! Шарлатаны! У детей есть ласты, пусть кормятся, пускай находят еду и добывают, где им вздумается. Терпели пингвины своих детей долго, до самого вылупления, хватит!

      Пингвины те поднимались высоко на небо и рассаживались на облаках, наблюдали, когда можно будет скатиться по ним в океан, и уплыть к белым медведям на айсбергах, сев в них.

      Говорят, белые медведи не видели пингвинов никогда. Скажем вам по секрету – это будет незабываемым зрелищем. Приплывёт пингвин на льдинке, а медведь посмотрит на него и не поймёт, то ли бревно, то ли касатка, или человек в акваланге, помашет рукою и поприветствует гостя. Но насторожится медведь. Затрясутся у него лапы, задрожит, но не подаст виду.

      Нет, разумеется, ничего забавного в этом нет, пингвин очень опасный зверь, кровожадный и жестокий! Поднимет медведя высоко в небо сжав в исполинские, ужасные когти, полетит в тёплые края, в другие континенты и сбросит в обрыв где-нибудь в Американском штате – скал и каньонов там хватает. Медведь очень не любит, когда ему бывает жарко – всю жизнь жил на морозе, не привычно потеть будет ему, зажмурится и заплачет. Слышал он, что у людей есть ванна с душем, и они могут прятаться от духоты и зноя солнечного, но даже в самых страшных снах не представлял, как выглядит душ и где расположен. Будь у него больше знаний, то он напал бы на них и отобрал этот чёртов душ!

      Медведь сядет и вытащит веер из кармана брюк, затем встанет и начнёт бегать вокруг веера, создавая ветер. Веер заговорит, откроет рот и скажет медведю, что он плохо бегает, что ей всё так же душно, как и всегда. Да кто ж любит жару, правда же, особенно, если столько шерсти, а в той шерсти сотня блох со своими блохами даже у медведя, не говоря уже о веере из пера лебедя? Каким-то чудом стоит начать почувствовать себя хорошо и блаженно, блохи почувствуют это и влетят в шерсть. Кто их звал в гости? Вытащат эти кровопийцы острые клыки и начнут сосать через кровь холод. Им тоже жарко. Ничего вы не понимаете!

      Медведь заплачет горькими слезами, закрыв глазки ладонями, и веер не поможет ему, лишь нахально посмотрит на него и уйдёт обратно в измерение брюк. И от зноя станет зверь соломой, сухой такой, страшной, едва различимой от пыли – вяленым мясом – вся вода испарилась с него, и превратится медведь в мумию. Индейцы найдут животное у мёртвого кактуса, где плакал медведь и на том месте вырос кактус, и подумают, что это им оставили люди из соседнего города, чтобы те не голодали. Накинут на спину, обвяжут верёвкой, закинут в рюкзаки, и, уйдут к водопаду. Сядут у водопада испить водицы от жажды, после долгого путешествия по дюнам и лесам, а тут… страшное дело произойдёт, и как громом средь белого дня сушёное мясо впитает брызги от водопада и начнёт танцевать и плеваться слюнями, рычать и жадно глотать воду. Встанет оживлённый зверь на лапы могучие и оторвёт ими голову индейцам, с одного взмаха. И скажет медведь тем, скорчив довольно счастливое лицо так:

      – Не хотел. Извините, коли добрые! Будьте благоразумны! Будьте людьми! Человечны будьте!

      Ну как же это не хотел, раз оторвал, очень даже хотел, уверяю вас, хотел он всё это, вот же врушка, скажите? Ну не скажете, так и быть, но вас я запомнил и обиделся. Я выставлю на вас счёт.

      А индейцы эти… краснолицые. Что могу поведать о них?

      Индейцы всегда любили испытывать судьбу, потому давным-давно ещё придумали обряды, которые делали их бессмертными, сущими демонами на небесах и на земле, так гласит библия индейцев, и потому…

      Индеец, которому оторвали голову лежал смиренно, тихо, как талая вода под гнилым пеньком, прислушивался, затем схватившись за шерсть белого медведя подтянулся и встал. Подошёл к черепу,