Смерть Отморозка. Книга Вторая. Кирилл Шелестов

когда узнают, что с этой падлой сотворили.

      Илья, слышавший весь их разговор, не вытерпев, обернулся к ним.

      – Бухгалтершу просто так нельзя отпускать! – напомнил он. – Та еще сука! Сначала воровала, а после на Пашку всех собак вешала.

      – За то, что воровала, ей не предъявишь, – авторитетно возразил Моряк. – Воровать – не западло, у каждого – своя работа. Мы – че, легавые, что ли, за такое подтягивать? А вот за то что ссучилась да мусорам все слила, можно ее малость того…

      Он потер подбородок, прикидывая.

      – Ну, допустим, табло порезать слегонца… Чисто для острастки. Как, Саныч? Катит?

      Моряк называл Норова «Санычем», так же, как и прокурор.

      Норов слушал их, и чувство стыда поднималось в нем. Они были его друзьями, он ценил их готовность помочь ему, но уверенности в том, что именно такой мести он ищет, у него не было. Он отпил вина, выигрывая время.

      – Надо подумать, – в затруднении проговорил он.

      Илья понимал природу его сомнений.

      – Наказывать все равно придется, – сочувственно отозвался он. – Иначе тебя люди не поймут, уважать не будут.

      – Ты загасись пока где-нибудь, уехай на полгодика, – обратился Моряк к Норову. – Мусора ведь тоже не дураки, первым делом тебя дернут. В Испании на солнышке погрейся или там в Италии.

      – Хорошо.

      –Пацанам надо будет че-нибудь кинуть, – прибавил Моряк. – Они с меня много не попросят, но хоть полтинник гринами, чисто на бензин…

      Пятьдесят тысяч долларов за такое было по меркам Энгельса многовато. Моряк, вероятно, собирался забрать себе больше половины.

      – Я заплачу, сколько нужно, ты же знаешь.

      – Ты только не тяни, Паш, – предостерег Пацанчик. – Сам знаешь, у нас доброту за слабость принимают.

      – Я подумаю, – повторил Норов.

***

      Домой он возвращался поздно ночью и, сидя на заднем сиденье «Мерседеса», мягко гасившего своей тяжестью дорожные ухабы, вспоминал другую встречу, состоявшуюся за несколько месяцев до его ареста, когда он еще и не помышлял о мести.

      К нему на работу вдруг нагрянула бывшая подруга, с которой у него в далекие газетные времена был короткий, но бурный роман. Закончился он, однако, болезненно для его самолюбия: девушка без предупреждения и объяснения ушла от него к богатому бизнесмену, за которого вскоре вышла замуж.

      Дела у бизнесмена шли хорошо, и жену он любил, она была красива, с роскошной копной рыжеватых волос и великолепной фигурой. Вместе они часто катались в Европу, отдыхали на островах, посещали светские тусовки; ее фотографии мелькали во всех местных глянцевых саратовских журналах. Позже у них родилась дочь.

      Норову как-то случайно попалось на глаза ее интервью; она авторитетно давала советы саратовским дамам как одеваться. Советы были претенциозными, бренды она перечисляла известные и дорогие. Норов невольно хмыкнул, вспомнив, как когда-то, приезжая в его съемную, тесную квартиру, она расхаживала по ней голой, – одежда им обоим только мешала. Ее длинные, стройные ноги, в черных чулках сводили его с ума. Она не снимала их в постели; они сходились