У Мирона был Colt's. Наталья Булычева

яблоневых садов. И поэтому вечно хмурый старик Сухинин казался всем ещё более странным. Дети его боялись, а взрослые считали сумасшедшим. Никто не помнил, за какие такие подвиги он получил от советской власти свой дом в районе, где имели право селиться лишь люди с особыми заслугами.

      Можно было предположить, что дед – ветеран, но на городские гулянья 9 мая он не ходил, военного кителя никогда не носил. Люди с радостью бы поздравляли его с Пасхой, но никто ни разу не видел Илью Ильича в церкви. Наверняка нашлись бы желающие подарить старику новогоднюю ёлку, помочь убраться и украсить его дом. Но Новый год он тоже не праздновал и никогда никого к себе на порог не пускал.

      Не навещали старика ни дети, ни внуки, а жены у него отродясь не было. Поэтому люди выдумали, на потеху сами себе, кого-то мифического сына, который, мол, на таких должностях в Кремле работает, что стоит деду Сухинину только захотеть, и он погонит профессора Тимофеечкина не только с должности, а и вообще из города. Просто дед не хочет, потому что старый и сумасшедший, и Мирон Тимофеечкин тоже умом тронулся, потому и якшается с ним.

      Мирон знал, что о нём говорят окружающие, но ему было всё равно и на их слова, и на истерики матери, он крепко подружился с Ильёй Ильичом и был единственным в городе, кто знал его тайну…

      Поначалу Мирон, как и все, боялся этого странного деда. Ещё бы, попробуй тут не испугайся! Старикашка он малоприятный: зубов нет, череп лысый, кожа на лице вся в бурых пигментных пятнах, а морщины такие, что и морщинами-то в привычном понимании назвать нельзя, лицо выглядит так, будто вся кожа сползла вниз и повисла дряблым комком в районе щёк.

      Но самое страшное – это то, что старик не мог поднять головы, чтобы глядеть вперёд себя. Никто точно не знал, что с ним, но было такое впечатление, что его шейные позвонки то ли срослись неправильно после старой травмы, то ли деформировались от старости, но из-за этого дед мог смотреть только вниз, а чтобы увидеть собеседника, ему приходилось делать над собой усилие и изворачиваться, тогда он мог смотреть боком, как курица, но было видно, что это дается ему с большим трудом. На вид Илье Ильичу было лет сто или больше, и пахло от него соответствующе. Зато, его семидесятилетняя домработница Тамара, в сравнении с ним, казалась весёлой молодкой! И на деда никогда не жаловалась, она вообще, про него сама ничего никогда не рассказывала, только если спросят, она будто-то бы начинала с трудом припоминать, про какого – такого дела вообще идет речь, а сама о своей работе всегда говорила так, будто убирает и готовит абсолютно в пустом доме, а деда Сухинина и на свете-то нет. Будто бы он призрак, который всем вокруг мерещится, а она Тамара, его вовсе и не видит…. Люди списывали такое странное поведение на преклонный возраст, все же семьдесят не семнадцать…

      Мирон про своего великовозрастного дружка тоже ничего не рассказывал. На злые шутки сверстников по поводу их дружбы, просто говорил: “На дураков не обижаются!”, а если кто из взрослых спрашивал как там дед Сухинин, то отвечал дежурное: “Жив –