Петербургские мечты. Две книги под одной обложкой. Татьяна Устинова

«конечно, буду», чтобы не показаться ханжой и лицемером, то есть лицемеркой, и Лера ответила:

      – Конечно, нет.

      – Понятно. А вы, господни Полянский?

      – Боюсь, что нет.

      – Ну, я так и знал. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Трезвый пьяному не товарищ.

      – Гусь свинье, – поправила Лера. – Русская народная мудрость.

      – Вот именно, мудрость. – Боголюбов быстро заказал себе обед – и блинов, и икры, и борща с пампушкой, и утку с брусникой, и «лафитничек».

      Лера подумала и заказала все наоборот.

      Салат с рукколой, протертый суп, суфле и рюмку порто.

      Боголюбов посмотрел уважительно.

      – А вы… где учились?

      – В университете.

      – Нет, вот этому, – и он кивнул в спину официантке, уносившей Лерин заказ, – как производить впечатление на мужчин в ресторане.

      Полянский усмехнулся. Он заказал салат «Столичный» и котлету по-киевски, а посему непонятно было, как именно он усмехается – с гордостью за Леру или с презрением к ней.

      – Этому, уважаемый Андрей, научиться никак нельзя. Это само приходит. В процессе, так сказать, жизни. Или не приходит.

      Боголюбов вытащил хлеб из корзинки и стал жевать, отрывая куски ровными белыми зубами. На пальцах у него осталась белая и тонкая, как пыль, мука, и он старательно вытер пальцы о льняную скатерть.

      – Напрасно вы так уж стараетесь, – сказал он, прожевав. – Нам с вами детей не крестить, жениться я на вас не могу, уже женат, а так… Чего же попусту бисер перед свиньями метать?..

      Лере принесли ее порто, и она сделала осторожный глоток.

      – Хорошо, – сказала она. Порто был отличный. – Только вы тоже особенно не утруждайтесь. Если хотите что-то сказать, говорите, а нет, так я съем свой суп и пойду. У меня подругу угораздило здесь заболеть.

      – Подругу?

      – Мелисса Синеокова – моя подруга, и она заболела.

      – Это которая… то ли на телевидении, то ли на радио, да? Такая высокая?

      – Она пишет детективы.

      Боголюбов еще отломил кусок хлеба.

      – Я всякий мусор не читаю. Времени жаль. Но вполне готов уважать вашу подругу и ее тяжелую болезнь. Продолжительную?

      – Да нет, пока не слишком.

      – Ну и слава богу. Валерия Алексеевна, – он замолчал, подождал, пока официант расставит перед ними салаты и закуски. Официант расставлял долго, очень старался, чтобы было красиво и «достойно».

      Руккола изумрудной горкой, салат «Столичный» торжественно-советской майонезной кучкой, русские блины на широкомордой купеческой тарелке и разная икра в вазочках.

      Боголюбов, проигнорировав многочисленные ножи и вилки, взял блин рукой, свернул и откусил половину его, как отрезал.

      Лера с отвращением смотрела, как двигаются мощные челюсти, словно у бульдога.

      – Я хотел вам вот что сказать, – начал он, прожевав, – Садовников, покойник, никакие контракты с вами подписывать не собирался и никакое стратегическое партнерство на будущих выборах не планировал. Это я вам точно говорю.

      – Откуда