Моцарт. Лариса Борисовна Пригарина

Плевать! Что со мною будет?

      Долги. Кто поможет? У мужа столько завистников! Как звезд на небе… Задохнешься от одной их злобы. А близкие друзья – совсем не близкие, когда завидуют обладающему тем, чего им не дано ни от бога, ни от учителей, ни от трудолюбия, – всегда ненавидят, как смертного врага. Талант ненавистен за талант.

      – В таком случае визит закончен, – повернулся к ней спиной духовный отец, брезгуя касаться дверных ручек.

      Дом заражен безбожием. Чур меня, чур!

      Ему впервые отказали в отпущении грехов, в святом занятии церкви. Выставить за дверь! Обида вырвется и зашипит уничтожающими словами.

      Человек в сутане сдержал себя. Сан не позволял. И Господь не простит.

      Запустить бесстыднице в рожу! Плюнуть.

      Не беснуйся во мне, дьявол, думал священник. Ты б позволил, знаю. Разве музыканты – люди? Паяцы! Лакеи, дворня.

      Священник дождался, пока Констанца не открыла перед ним дверь. Выпустив его, она прислушалась.

      Дом спал.

      Сыновья спали. Старший и младший. Гордость родительская и надежда.

      Муж.

      Проверить, как он там.

      Мой бедный, мой единственный.

      Какая безысходность…

      Господь, полгода не даешь ты излечения и избавления от мук.

      Ничем тебя он не прогневил, не отступился, не забыл. Что редко захаживал в храм твой, не исповедуясь, то воля не его: заботы и дела. Не суждено музыканту маяться в безделье – как тем, кого он учит и развлекает.

      Двор, поездки, уроки, князья, графы, послы, бароны, император. Театр.

      Тебе нужна его жизнь, Господи?

      Господь!

      Пустое небо. Пустое – всё.

      Устала, спать.

      Светлели комнаты.

      Остыл камин.

      Из дальней комнаты сдавленный крик. Бегу!!!

      – Ты… – она немеет от ужаса не меньше, чем он от встречи с небесным чудовищем.

      Жив. Волосы спутаны. Сизое лицо. И в нем такая мука!

      – Констанца, он душил меня, – муж повернулся к окну.

      «Почему открыто окно? Кто это сделал?»

      – Ветер, Констанца, ветер, – подхватывает ее мысли Моцарт, видевший его во сне, как наяву.

      Он принялся описывать пережитое. Жена не слушала его, думала о своем, болезненно морщилась. Закрыла окно, опасное, ненавистное драконьей близостью.

      – Ты не выспалась? – беспокойно заметил больной, поймав и удерживая жену за локоть. – Круги под глазами. Как малыш?

      – Заснул. Ночь кашлял, – она устало отвела руку, сжатую опухшими пальцами мужа. – Хныкал, ворочался.

      – Пеленки сухие? Сыт? – не унимался Моцарт.

      – Да, сухие – ответила устало.

      – Что ж ему не спится? – хитро улыбнулся муж, проводя ладонью по заросшему подбородку. Побриться?

      Жена отвернулась. Хватит разговоров. Спать. Доползти бы до спальни. Оглядев мужа, вздрогнула от жалости к нему.

      – Милая женушка, – оживился Моцарт, легко сел на постели и обнял