…В состоянии мига… (сборник). Александр Леонидов (Филиппов)

полагается?

      – Так сойдёт… В этих новых бочках качества нет, там щели такие, что и без дырок обойдёмся…

      Фурман выкатывал большую новую деревянную бочку литров на 70 и специально, как опытный провокатор, говорил, что в бочке никак не больше 50 литров. Прежний Петрович не упустил бы случая покарать невежество и дурь Фурмана. Но не новый… Ему что 70 литров, что 50 – всё как то сразу стало едино…

      Вдвоём старики уминали на дно бочки толстый слой соли крупного помола, пяток рыбин покрупнее, поплотнее друг к другу, снова сыпали соль, снова клали рядок рыб, и так – доверху. И доверху Петрович молчал, словно ему и дела нет до маленьких хитростей вёрткого торгаша Фурмана. Это было нестерпимо, невыносимо обидно!

      Закрывая бочку с посолом крышкой, Фурман специально, совсем уж вызывающе, положил сверху вместо голышей-булыг штук двадцать белых силикатных кирпичей! Ну, в какие это ворота – спросил он уже сам себя голосом Петровича – Как можно?! Силикатный кирпич вместо булыги, даже не красный, хотя и красный – безобразие…

      А Петрович всё чаще лежал на грубо сколоченном топчане за старым прилавком магазинчика, ожидая, видимо, последнего ревизора, с косой…

      И Фурман в один из дней понял, что остаётся один во Вселенной. Каким бы глупым, вздорным, узколобым, бездарным человеком ни был твой напарник, но если просидел с ним полвека вместе в подвале – понимаешь, что ничего другого в мире-то больше и не имеется… Вот этот вот поверхностный обалдуй Степа Кочегаров – это и есть содержание Вселенской бесконечности…

      – Надо класть хвостом повыше, чтобы горечь в голову уходила! – пояснял Фурман покупателям. Но покупатели – слишком эфемерны, чтобы заполнить Космос. Они вроде бы как есть – и деньги платят, и ответить могут – а вроде их и нет. Это какое-то явление пунктирного бытия – появился покупатель, принял к сведению, что горечь у рыбы должна утекать из хвоста в голову – кивнул и пропал.

      А зачем тогда слушал, раз пропал? Зачем кивал? Поддакивал, словно безвольная тряпка? Чтобы вот так раствориться в дверном проёме – то ли до следующих выходных, а то ли вообще навсегда? Нет, покупателями душа сыта не будет… А Петровичу всё похрену стало… Видно, и впрямь помирать пора – думает Фурман, начисто потерявший смысл жизни и тонус держаться бодрым. Ухо больше не востро – опасаться-то атаки внезапной незачем…

      – И ведь моложе меня на семь лет, подлец! – ругался Фурман, поглядывая на Петровича искоса. – А ведь чего удумал… На тот свет вперёд старшего товарища удрать…

      Как-то раз один из занудных покупателей стал расспрашивать Фурмана – правильно ли он на даче солил рыбу.

      – Я, как вы мне советовали, на дно тряпки положил, потом соль… Тряпки выкинуть потом – или можно снова использовать?

      – Я не знаю… – отмахнулся усталый и горький Фурман, думая о своём и совершенно не разобрав смысл вопроса.

      Но тут – о чудо! – с топчана за прилавком