Волшебство для Мэриголд. Люси Мод Монтгомери

солнцем траве или резвились во дворе и в саду. Чёрные шарики пуха. Хотя, не все чёрные, увы. Количество пятнистых и полосатых котят вызывало у дяди Клона серьезные сомнения по поводу моральных устоев Ведьмы. Но из чувства приличия он хранил эти сомнения в тайне, а Мэриголд, которую не тревожила мысль о дурной наследственности, больше всего любила полосатых котят. Она твердо верила, что существа с такими милыми мордашками не могут иметь ничего общего с дьяволом, какими бы ни были их родители.

      Лазарь отложил скрипку и ушёл домой, в свой маленький коттедж в «лощине», где жила его черноглазая жена и полдюжины черноглазых детей. Мэриголд видела, как он идёт через поле, с каким-то узелком в загорелой руке, весело насвистывая, как он всегда делал, если не играл на скрипке; опустив голову и плечи, потому что постоянно так спешил, что они всегда оказывались в нескольких дюймах впереди его ног. Мэриголд очень любила Лазаря, который был поденщиком в Еловом Облаке еще до того, как она родилась, и поэтому стал частью её мира, который всегда был и всегда будет. Ей нравились быстрые добрые огоньки в его чёрных глазах и сияние белых зубов на коричневом лице. Он совсем не похож на Фидима Готье, огромного кузнеца из Лощины, со страшными чёрными усами, на которые, наверно, можно было бы повесить шляпу. Мэриголд ужасно боялась его. Про него рассказывали бездоказательную историю, что он съедает по ребенку через день. Но Лазарь был не таким. Он – добрый, мягкий и весёлый.

      Она не сомневалась, что Лазарь не мог никого обидеть. Сомнительной была ужасная история о том, что он убивает свиней. Но Мэриголд не верила в это. Она знала, что Лазарь не мог убивать свиней, по крайней мере, не тех, с которыми он был знаком.

      Он умел вырезать чудесные корзиночки из сливовых косточек, делать сказочные дудки из бересты и всегда знал правильное лунное время, когда можно выполнять то или другое. Она любила беседовать с ним, хотя, если бы мама или бабушки узнали, о чём они иногда говорят, то строго-настрого запретили бы эти беседы. Потому что Лазарь, который твердо верил в существование фей, ведьм и привидений всех сортов, жил в каком-то своём романтическом мире, приводя Мэриголд в восхитительное содрогание своими небылицами. Она не верила в них, но приходится же верить в то, что произошло с самим Лазарем. Он видел свою бабушку в полночь, стоящей возле его кровати, в то время как она находилась в сорока милях отсюда. А на следующий день пришло известие, что пожилая леди «померла».

      Ночью Мэриголд рыдала от страха, когда мама забрала лампу из её комнаты.

      «Ах, мамочка, не пускай сюда темноту… не пускай темноту. Ах, мамочка, я боюсь этой большой темноты!»

      Прежде она никогда не боялась спать в темноте, мама и Младшая бабушка не могли понять, что произошло. В конце концов они пришли к компромиссу, оставляя свет в маминой комнате и не закрывая дверь. Чтобы попасть в комнату Мэриголд, нужно было пройти через мамину комнату. Смутный, золотой полусвет был уютен. Если бы какие-то люди пришли и встали возле кровати в полночь – люди, что живут