Любитель истории. Борис Штейман

Новенькая… – и уже тише добавила, обращаясь вахтерше: – Он такой душка! Ты не представляешь!

      – А-а, – отозвался Желудин, проходя мимо. – Это хорошо, что новенькая.

      Получился какой-то пошловатый намек. Он прошел по длинному коридору к двери с тремя табличка: «Бабасов. Желудин. Попсун». А чуть ниже: «Прием авторов по понедельникам. 13.00 – 17.00». Поздоровался. Уселся за свой стол. Разве можно работать в такой тесноте? Прямо издевательство какое-то! Вдобавок еще Бабасов дышит прямо в лицо! Опять небось ел на завтрак овсянку. Англоман хренов! Хочет сто лет прожить, не меньше!

      – В чайнике вода. Холодная, – произнес Бабасов, не отрываясь от бумаг.

      «Проницательный чуткий Бабасов…» – Желудин достал стопку рукописей с семинара молодых и стал читать. В том, что молодежь заставляли приносить свои шедевры, как теперь принято говорить, на бумажных носителях, был свой резон. Во-первых, это дисциплинировало. Каждый сверчок, как ни крути, должен знать свой шесток. А во-вторых, избавляло от чтения с монитора, что было весьма утомительно… Все, все хотят печататься. А зачем? Одни амбиции и больше ничего!

      – Что нас ждет? – прервав чтение, мрачно вопросил он. Коллеги подняли головы. Выдержав паузу, Желудин продолжил: – Старость, одиночество, болезни и смерть!

      – Запугивает, не иначе, – засмеялся в ответ Бабасов.

      – Ну, начал каркать! – отозвался Попсун и пропел: – Черный ворон, я не твой! Посмотри, какие женщины вокруг! Погода – чудо! А ты?!

      – Хорошо! С критикой согласен! – отреагировал Желудин. – Красивые женщины, чудесная погода, потом старость, одиночество, болезни и смерть!

      – Что остается простым людям? – спросил у товарищей Бабасов и после небольшой паузы добавил: – Уколоться и забыться!

      В дверях появилась фигура, вокруг шеи многократно намотанный красный шелковый шарф, темные длинные волосы. Мягко приблизилась к столу Желудина:

      – Вы Желудин Вадим Георгиевич?

      Тот, не глядя, кивнул головой.

      – Вот, знаете ли, принес пару инсталляций. Не могли бы взглянуть?

      – Инсталляций? – с трудом сдерживая раздражение, переспросил Желудин. – Сейчас? – «Ну почему, спрашивается, так охота пачкать бумагу? Прямо настоящее всенародное бедствие… Какая-то неотвратимость. Как… муссон… или пассат». Оба слова были хороши. – Ладно, оставляйте, – разрешил милостиво.

      – А вы не могли бы прямо сейчас? Если, конечно, располагаете временем. И вас не затруднит? То очень бы обязали. Очень! Да тут, господи, всего ничего. Так пара, тройка страничичек. Это много времени не займет, – притворяясь ягненком, залепетал Гуго.

      – Давайте, – вяло махнул рукой, сдаваясь Желудин. «И чего это он юлит? Прямо, противно…»

      Желудин прочел имя автора на первой странице и чуть не поперхнулся.

      – Интересный псевдоним… – протянул он. – Гуго В.

      – Да нет! Это не псевдоним.