Когда поют деревья. Бу Уокер

и прикинув на глаз потолочные балки, Аннализа спросила:

      – Куда повесим?

      Она с сомнением взглянула на крутящееся кресло, задвинутое под стол. Учитывая предыдущую затею с лестницей, еще одна подобная авантюра будет стоить ей жизни. Может, нужно подыскать себе помощника?

      – Аннализа? – еле слышно прошелестела Эмма.

      – Да?

      – Спасибо тебе. Ты просто святая, – прижав ладонь к груди, выдохнула она.

      – Бог с тобой! – горячо замахала руками Аннализа, подражая напыщенным неаполитанским интонациям своей бабушки. – Это Аннализа-то святая? Tu sei pazza! Да я натерла мозоли на своих бедных скрюченных пальцах, перебирая розарий и молясь о спасении души этой девчонки! – И она громко фыркнула на манер бабушки, словно рассчитывая потушить Везувий.

      Эмма слабо хихикнула, едва разомкнув губы; ее плечи мелко затряслись.

      Присев на край кровати и собрав свои длинные седые волосы в хвост, Аннализа погрузилась в воспоминания о бабушке. Когда-то Nonna приютила ее, пятнадцатилетнюю девчонку…

      – Господи, как же я по ней скучаю…

      – Могу себе представить… – облизав пересохшие губы, отозвалась Эмма: она немного ожила и заговорила увереннее. – А вообще – она бы тобой гордилась. Ты, конечно, не любишь ни о чем вспоминать, но после того, что я натворила, ты мне так помогла…

      Аннализа махнула рукой.

      – Что было, то прошло. В последнее время меня частенько подводит память – спасибо, если вспомню имя Господа Бога. Одним словом, не волнуйся – все давно прощено и забыто.

      Аннализа солгала: ничего она не забыла.

      Ни единого дня.

      – Если бы все было так просто, – прошептала Эмма.

      Аннализа подозревала, что Эмма отказывалась от любого лечения, включая химиотерапию, именно потому, что никак не могла распрощаться с прошлым. Она решила подвести черту. Отчаявшись переубедить Эмму, Аннализа в конце концов смирилась с ее решением.

      – Поищу-ка я помощника, – подняв палец, объявила она.

      Поднявшись с кровати, Аннализа подошла к двери и выглянула наружу. По коридору шел медбрат в зеленом халате со стопкой белья в руках – вылитый Джеймс Дин, только без модной прически.

      – Извините, можно вас на минутку?

      – Конечно. – Он ускорил шаги и зашел за ней в комнату.

      – Не поможете повесить музыкальную подвеску? – Аннализа показала коробку.

      – Десять лет работаю, а такое впервые слышу, – удивился медбрат и пожал плечами. – Повешу – отчего не повесить?

      Выбрав с Аннализой и Эммой подходящее место на потолке, он подкатил к изножью кровати скрипучее кресло и под их предостерегающие напутствия влез на сиденье. Придерживая кресло одной рукой, Аннализа подала подвеску.

      «Я собрала ее в тысяча девятьсот семидесятом, – вертелось у нее в голове, – и много лет сама радовалась ее звону, прежде чем отдать Эмме».

      Любопытно, что, когда Аннализе перевалило за пятьдесят, она пристрастилась