Луна над горой. Ацуси Накадзима

ж, покажу тебе, как надобно стрелять…

      Цзи Чан, по-прежнему смертельно бледный, с колотящимся в груди сердцем, все-таки не мог не заметить одной странности: а где же лук? Руки мастера были пусты.

      – Лук? – усмехнулся тот. – Когда есть лук, то это стрельба из лука! А для стрельбы без лука не нужны ни лакированное оружие, ни стрелы с острыми наконечниками.

      Высоко-высоко над ними одиноко парил коршун, казавшийся не больше кунжутного семечка. Гань Ин поднял глаза к крошечной точке в небе, вложил невидимую стрелу в бесплотный лук, твердой рукой натянул несуществующую тетиву, так что лук изогнулся полумесяцем, и выстрелил. Коршун мгновенно сорвался вниз, даже не плеснув крыльями.

      Цзи Чан ощутил благоговейный трепет: ему открылись такие высоты искусства, которых он прежде не мог и вообразить.

      Девять лет Цзи Чан провел у старого мастера – но чему и как учился, неведомо никому.

      Когда через девять лет он спустился с гор, все были поражены произошедшими в нем переменами. Лицо, на котором раньше читались гордость и непокорный дух, теперь казалось лишенным выражения – будто у куклы или дурачка. Цзи Чан впервые после долгого перерыва навестил своего прежнего учителя Фэй Вэя, и тот восхищенно вскричал:

      – Вот сейчас ты и вправду стал великим мастером! Такому, как я, с тобой и не сравниться!

      Ханьдань, родной город Цзи Чана, приветствовал его возвращение; все предвкушали чудеса владения луком, которые, несомненно, продемонстрирует столь искусный стрелок. Цзи Чан, однако, ничего подобного делать не спешил. Лук он и в руки не брал; тот ивовый, с пеньковой тетивой, с которым отправился в горы, Цзи Чан, кажется, и вовсе выбросил, а когда его спросили об этом, равнодушно ответил:

      – Совершенное действие – это бездействие, совершенная речь – безмолвие, совершенное искусство стрельбы из лука – отказ от выстрела.

      Сообразительные столичные жители были сражены его словами и преисполнились гордости за то, что в их городе обитает мастер, так близко подошедший к совершенству. Чем дольше Цзи Чан не касался лука, тем больше его славили как непревзойденного стрелка.

      Люди рассказывали о нем истории, одна невероятнее другой: например, будто каждую ночь, когда пробьет третью стражу, с его крыши доносится звон тетивы, но никого не видно, – якобы в это время бог лучников, вселившийся в Цзи Чана, покидает его тело, чтобы защитить дом от бродящих во тьме злых духов. Один торговец, живший неподалеку, уверял, будто собственными глазами видел Цзи Чана на облаке в небесах, где тот – в кои-то веки взяв в руки лук – состязался в искусстве стрельбы с прославленными мастерами древности – Ян Юцзи[9] и Хоу И[10]. Стрелы, выпущенные всеми троими, исчезали где-то между Сириусом и Орионом, оставляя в ночном небе голубоватые следы. А однажды к Цзи Чану попытался проникнуть вор. Стоило ему закинуть на забор ногу, как из погруженного в сон дома бесшумно вырвалось некое дуновение воздуха и ударило его прямо в лоб, сбив наземь. Услышав

9

Знаменитый лучник, живший в период Весен и Осеней (VII–V вв. до н. э.)

10

Герой китайских мифов, которому наряду с Хуан-ди приписывают изобретение лука. Своими стрелами он сбил с неба девять лишних солнц из десяти, когда те, появившись одновременно, угрожали сжечь Землю.