Луна над горой. Ацуси Накадзима

тебе за твою доброту…

      Вслед за этими словами из зарослей послышались громкие рыдания. Юань Цань тоже прослезился и поспешил заверить Ли Чжэна, что выполнит его просьбу. Тот, однако, вновь сменил тон и заговорил со знакомым насмешливым самоуничижением:

      – По правде говоря, будь я и в самом деле человеком, я попросил бы об этом в первую очередь. Но нет, я подумал о своих жалких поэтических потугах прежде, чем о голодных детях! Воистину, такой человек заслуживает того, чтобы превратиться в зверя…

      Ли Чжэн предупредил: по пути из Линнаня им лучше ехать другой дорогой, – ведь к тому времени он будет тигром и может, не признав, напасть на старого друга. Напоследок он попросил Юань Цаня обернуться, когда тот взойдет на ближайший холм. Так Ли Чжэн откроет ему свое истинное обличье; не потому, что желает похвастаться, но потому, что, раз увидев чудовищного зверя, Юань Цань уж точно не захочет встречаться с ним снова.

      Сердечно простившись с Ли Чжэном, Юань Цань уселся в седло. Из кустов доносились горестные стенания. Плакал и Юань Цань. То и дело оглядываясь назад, он неохотно тронулся с места.

      Достигнув вершины холма, он и его спутники, как и было уговорено, задержались, всматриваясь в лесную поляну позади. Внезапно из зарослей выскочил тигр. Он взглянул на совсем побледневшую луну, зарычал – раз, другой, третий – и одним прыжком исчез в чаще.

      Больше они его не видели.

      Мастер

      Один человек по имени Цзи Чан[3], живший в городе Ханьдань, столице царства Чжао[4], мечтал стать величайшим лучником на свете. Он решил, что не найдет себе учителя лучше, чем прославленный мастер стрельбы из лука Фэй Вэй, про которого говорили, будто он со ста шагов попадает в ивовый лист. Преодолев большое расстояние, Цзи Чан явился к нему, прося, чтобы мастер взял его в ученики.

      Первым делом Фэй Вэй велел ему научиться не моргать. Цзи Чан вернулся домой и, забравшись под ткацкий станок жены, лег навзничь. Там он пристально уставился на педали, которые быстро двигались вверх-вниз перед самым его носом. Жена, не понимавшая, что происходит, встревожилась: ей совсем не хотелось, чтобы муж смотрел на нее снизу, да еще и в то время, когда она в неизящной позе сидит за ткацким станком. Но Цзи Чан отругал ее и велел продолжать работу. День за днем он упражнялся подобным образом, привыкая не моргать. Прошло два года, и наконец он добился того, чего хотел: веки оставались совершенно неподвижными, невзирая на мелькание педалей. Цзи Чан больше не нужно было лежать под станком. Он до того отточил свое новое умение, что даже кончик острого шила, задевающий ресницы, не мог заставить его зажмуриться; даже огненные искры, летящие в глаза, или внезапно взметнувшийся столб пепла были ему нипочем. Он вовсе разучился закрывать веки, и потому они оставались открытыми даже ночью, когда Цзи Чан спал. Наконец, когда меж его ресниц сплел паутину крохотный паучок, герой решил, что готов снова предстать перед учителем.

      Выслушав

3

В основе рассказа лежат истории из двух даосских трактатов: «Ле-цзы» – про Цзи Чана и его учителя Фэй Вэя, и «Чжуан-цзы» – про мастерство стрельбы без лука.

4

Одно из семи основных государств в эпоху Сражающихся царств, существовало с 403 по 222 гг. до н. э.