Русская ось колеса Сансары. Сергей Усков

шмякнулся об стенку. Стена дрогнула, и словно грянул гром: кафельная плитка, как скорлупа яйца, треснула и рваными кусками рухнула. Вся эта декоративная облицовка, словно дождь из ледяных осколков, сыпанула на Васю. Вслед за этим съехало с кронштейнов зеркало, закрепленное над умывальником, качнулось и рухнуло, двукратно дробясь на осколки: об белоснежную фаянсовую твердыню раковины, об стены и пол. Некоторые осколки рикошетом скользнули по голому телу Васи, оставляя кровавые полосы. Пол тут же обагрился кровью.

      Лера мигом закрыла второй кран на смесителе и со сладостным ужасом воззрилась на последствия забавы, так неожиданно закончившейся. Вася с искаженным от боли лицом стоял окаменевшим истуканом, по щиколотку заваленный расколовшей плиткой с ошметками штукатурки и сверкающими стразами разбитого зеркала. Он смотрел на Леру отсутствующим взглядом. Из многочисленных ссадин и порезов сочилась кровь, точно такого же цвета, как и её автомобиль. Её любимый цвет.

      – Больно? – шепотом спросила Лера.

      – Чуть-чуть, – также тихо ответил Вася.

      – Бедненький! Ты становишься красным перцем! Как же тебя перевязывать? У нас и бинтов столько нет. Давай я заговорю самые большие ранки. – Она осторожно выскочила из ванны и вплотную приблизилась. Пальцами тронула полоску крови и быстрым шепотом огласила заговор. Слова как язычки пламени прижгли рану. Кровь и в самом деле остановилась. Лера обняла Васю. Губы встретились, и поцелуй с привкусом крови отвлек и унёс от случившегося бедлама, словно ничего и не было: ни обжигающей струи, ни стеклокерамического дождя – осталось то изначальное, с чего и начали. Лера отстранилась, чтобы взглянуть в глаза.

      – Теперь и ты вся в крови. В моей крови. Тебе не страшно? – Вася подивился; от вида кровавой Леры поползли мурашки

      – Мне также страшно, как тебе больно. – Она снова прильнула к нему. Взяла в ладони его лицо и осыпала горячими прикосновениями чувствительных губ. Поцелуи сопровождались увещеванием:

      – Я снова оказалась права! Говорила, что здесь невозможно жить. Ну как, как – подумай! – здесь проживать по-настоящему и в полную силу. Здесь только прозябать, вечно чего-то опасаясь. Это жалкое подобие жизни! Помнишь ли наш разговор, когда я предлагала переехать, снять квартиру? Тогда мне не удалось тебя убедить. Ты заладил: здесь мама и папа когда-то свили гнёздышко, и птенчик Васёк выкатился отсюда как свежеиспечённый колобок. Ко мне на зубок наконец-то попал. Но я тебя съесть не хочу, хотя и вкусный ты очень, особенно сейчас – кровавый биф!.. – Она провела языком по груди; обмакнув в кровь, втянула побагровевшее гибкое жало в рот. – Я хочу, чтобы мы изменили судьбу: не мы должны пахать, точно каторжане, – на нас должен работать этот мир. Неужели ты не понимаешь? И надо всего ничего. С самого начала делать все правильно. Стоит один раз сделать не так, или думать об одном, делать другое – ты сходишь с дистанции, где финишем – твое счастье. Знай же, что никогда не упадёт тебе в руки