Русская ось колеса Сансары. Сергей Усков

пол – всё будет в воде.

      – Мне плевать. Мы же на первом этаже. Ну, затопим подвал, и что?

      – Мокрые строительные конструкции быстро разрушаются, образуется плесень…

      – Как бы у тебя кое-что не заплесневело! Давай лей без разговоров и напор побольше, – скомандовала красавица.

      – Кстати, ты так много моешься, что кафельная плитка уже стала отходить от стен. Вот, смотри, – он постучал по плитке, – Слышишь, звук глухой: значит, под плиткой пустота.

      – Ваще отстой! Моего присутствия эта квартира перенести не в силах. А ты знаешь, что я та самая штучка, что зафигачивает крэш-удар по всему. Сможешь (или сможет) выстоять – будет крепче, надёжней; будет поставлен мной штамп на путевке в жизнь. Нет – туда и дорога: в аут, в отстой. Со мной спорить – себе дороже. Делай, что я говорю!

      – Действительно, тебя не переспорить никогда и никому, – со вздохом согласился Вася. Душ в его руках дернулся от вырвавшейся тугой струи.

***

      Лера любила воду, и контакт с пружинистой струёй доставлял изысканное удовольствие. Вася, припоминая все пассы при водном массаже, с усердием проделывал их. Чтобы скрыть контуры тела, ретушировать интимные подробности, от которых у него голова шла кругом и трещало в трусах, он раскрутил краны на полную катушку. Вода раздробленным потоком, словно наотмашь била по блистательному телу, поднимая снопы брызг, которые тут же пропитали с ног до головы самого Василия, ударяли по стенам, полу, потолку, повисали в воздухе ванной комнаты мельчайшей водяной пылью. Лера добавляла брызг, ритмично и плавно, игриво и грациозно увертываясь, вытанцовывая элементы чудного танца обнаженной красавицы под мелодию собственного голоса.

      Конечно, это был не тот восточный танец живота, который она порой шикарно исполняла в комнате, на подиуме, на столе. Но именно стесненность пространства, лавина горячей воды и легкие клубы пара добавляли экзотики, невесть во сколько раз… Вася опять вспомнил ту мелодию про синюю птицу. И взбалмошная танцовщица напевала что-то очень похожее.

      Обрывки мелодий точно так же бултыхались, плескались, выныривали и касались ушей. И особо не отзывались ни в сердце, ни в душе, пока вдруг точно из хаоса звуков стала явственно выстраиваться та давняя тема, теперь явившаяся в изящном девичьем теле, полускрытом жемчугом брызг. Прозрачная стена воды. Журчание ручья, вдруг ниспадающего с грохотом вниз. И дорогая сердцу мелодия, которая тут же поднимала рой воспоминаний.

      «Синий синий иней лег на провода

      В небе темно-синем синяя звезда

      Только в небе в небе темно-синем

      Синий поезд мчится ночью синеокой

      Не за синей птицей – еду за тобой

      Это ты – моя синяя птица

      Ищу я лишь тебя, мечту мою

      И лишь ты одна мне нужна…»

      Он снова ничего не мог понять: все смешалось, параллельные миры, наслоившееся друг на друга, приоткрывали завесу, где время переставало существовать так же,