Ученик Хранителя Снов. Елизавета Лещенко

аппетита, шумно хрустели тостами с сыром и глотали горячий ароматный суп, как будто знали друг друга давным-давно.

      Да, Том и Эрни определённо были родственными душами. Почти сутки они провели под одной крышей и очень неплохо ладили. И всё-таки, они знали друг о друге так мало, точнее… Почти совсем ничего.

      – Что ж, Эрни, – голос Тома звучал по-прежнему мягко, но теперь очень серьёзно, его глаза смотрели прямо на Эрни дружелюбно, и в то же время строго и проницательно, – расскажи мне свою историю.

      – Я… мне… это случилось… тогда я просто… он… они бы… я хотел… но…

      Эрни перебирал и перебирал обрывки фраз и местоимений, но так и не смог сказать что-нибудь вразумительное. Он чувствовал себя ужасно. Нелепо и глупо. Он умел уже так много, и знал немало, но он совсем не умел говорить о себе. Это было гораздо труднее, чем, притворившись почти совершеннолетним, найти временную работу и справиться с ней, труднее, чем выжить на улице в разгар зимы, труднее, чем сохранить человеческий облик после всего, что довелось пережить…

      – Давно ты вот так бродил по улицам? – Том подвинул свой стул ближе и теперь сидел совсем рядом, взяв в свои большие мягкие ладони вспотевшие руки Эрни, как будто держал за руки ребенка.

      – С тех пор, как умер дедушка. Я убежал. Я не хочу в приют.

      – У тебя никого не было, кроме него?

      Голос Тома звучал мягко и вкрадчиво, но Эрни всё ещё колебался.

      – Ты можешь рассказать мне всё, что хочешь, Эрни. Я не буду смеяться или осуждать тебя.

      Комок в горле у Эрни стал немного меньше.

      – Мама… она… пропала. Несколько лет назад. А… папа… он…

      Слова снова застревали в горле, натыкаясь на какое-то непроходимое препятствие, как будто грубые руки снова вцепились в его ещё неокрепшую шею, как будто покрасневшие мутные глаза, в которых нет ни искры тепла, снова зло буравят его…

      Он помнил, как темнота обступила его со всех сторон, и всё исчезло, а потом он очнулся в доме дедушки, заботливо укрытый тёплым колючим одеялом. Он помнил шершавые руки, подносившие к его рту кружку с супом, поглаживавшие его волосы, когда он снова проваливался в тяжёлый сон, полосатого кота, свернувшегося калачиком на его ногах…

      Эрни сделал глубокий вдох и низким, совсем не похожим на его собственный, голосом, тяжело выговорил:

      – Он слишком много пил.

      – К сожалению, иногда плохие вещи случаются с очень хорошими людьми, Эрни. Ты не должен ни в чём винить себя.

      Эрни хотелось просто и уверенно сказать: «Я знаю, всё в порядке». Ему хотелось опять стать взрослым и сильным, таким, каким он ощущал себя в последние недели той невероятно тяжёлой жизни, которая теперь представлялась не более чем дурным сном. Но язык снова предательски онемел, а из глаз выкатились крупные слёзы, которые невозможно было скрыть.

      Мягкие тёплые пальцы осторожно вытерли струйки слёз с его щёк.

      И он почувствовал, как вместе с этими слезинками его душу покинули страх, тревога, печаль и затаённое отчаяние.

      Том снова