Куда бежать? Том 3. Любовь. Валентин Мирин

Сергеевич, если вы сейчас не перейдёте к делу, я буду вынужден вам отказать в аудиенции и на этом мы распрощаемся.

      – Так я и веду мой рассказ к сути. Прошу выделить ещё буквально полминуты, и будет сама суть.

      Тельнецкий в ответ кивнул в знак согласия и гость продолжил:

      – Мои старшие сыновья окончили гимназию с отличием. Я уже хотел их в какой-нибудь университет или училище определить, присматривался к Императорскому Московскому инженерному училищу, хотел, чтобы они выучились на инженеров, но посчитал барыши и понял: не потяну я двух студентов сразу. Я к Барковскому на поклон: «Мол, определи и моим детишкам бурсу, пансион то есть. Смиренно прошу», – а он мне отказал, говорит: «Вы человек с доходами, справитесь и без меня». Он всем крестьянам и ремесленникам бурсу определяет, а моим сыновьям, видите ли, – нет. То есть по убеждению Барковского, я с доходами. Откуда он это взял? У меня одни расходы в лавке. Еле-еле концы с концами сводим. Нет, я не жалуюсь, но выделить моим сыновьям стипендии мог бы ведь, а? – раздосадованным голосом спросил Ковальский Тельнецкого.

      Тельнецкий уже собирался прогнать назойливого гостя, но, услышав фамилию Барковского, передумал и решил дослушать до конца. Удивлённый риторическим вопросом, хозяин кабинета и не думал отвечать, а стал искать причину, зачем Ковальский задаёт такие вопросы. Несколько секунд он молча смотрел на гостя, терпеливо ожидавшего ответа, и спросил:

      – Ко мне зачем пришли? Вы говорили про какие-то важные сведения, а рассказываете мне про вашу жизнь. Зачем?

      – Так дослушайте, товарищ Тельнецкий! Дослушайте! – зачастил Ковальский умоляющим голосом.

      – Мне кажется, вы занимаетесь саботажем, отнимая у меня время.

      – Нет! Нет! Нет! – вскакивая со стула, возразил Ковальский. – Перехожу к сути. Я знаю, где Барковский прячет муку. И… – немного подумав, договорил: – И разные крупы там тоже есть.

      – И где же? – удивлённо спросил Тельнецкий.

      – Вы погодите, товарищ Тельнецкий. Вы мне тоже должны что-нибудь предложить. Я к вам с ясными помыслами. Я радею за партию и хочу справедливости.

      – А почему вы не пришли за справедливостью к Кремневу?

      – Он изверг, а вы наш, из нашего города. Я вас помню, когда вы ещё юношей бегали по этим улицам, – гость показал рукой на окно. – Помню вас, – воодушевлённо проговорил Ковальский.

      – И какой справедливости вы хотите? – спокойно задал вопрос Тельнецкий, догадываясь, о чём пойдёт речь.

      Опасения Тельнецкого оправдались. Ковальский в обмен на сведения о спрятанной муке потребовал упрятать Барковского в тюрьму.

      – То есть вы хотите отомстить Барковскому за то, что он не выделил стипендию и московский пансион вашим сыновьям? Так?

      – Да. Я с вами откровенен. Именно так. Он не мне отказал – он отказал моим детям. Всем крестьянам – на тебе, пожалуйста, и место в общежитии, и деньги на проживание, и дорогу оплачивают, а мои дети что, хуже мужицких, что ли?

      Тельнецкий