Книга Готель. Мэри МакМайн

я не умею.

      Жена пекаря замолчала, хотя с ее места по-прежнему тянуло тревогой. Она лежала там несколько часов, ворочаясь и крутясь, и ждала, когда схватки дочери возобновятся в полную силу. Когда это случилось, я почувствовала, что вероятность рождения крепнет, мерцающей тяжестью повисая вокруг. Едва прозвучали колокола в церкви на соседней улице, как схватки наконец начали приходить одна за другой. Тогда я ощутила в воздухе легкий трепет. Душу, готовую влиться в горло ребенка.

      – Пора, – объявила я, подводя роженицу к стулу, и ее собственная мать взяла ее за руку. Она смертельно устала от своего тяжкого труда. Приход к материнству никогда не давался так легко, как женщины думали.

      – Все получится, – сказала я, желая, чтобы утверждение оказалось верным, и все еще волнуясь, что с родами что-нибудь пойдет не так.

      – Не могу, – слабо ответила жена мельника.

      – Нам нужно только дойти до стула, – подбодрила я, направляя ее шаги, хотя эта слабость в ее голосе меня напугала. Подобно молодой матери, недооценившей трудности родов, я недооценила бремя сопровождения их в одиночестве. Теперь я чувствовала, что все смотрят на меня, наблюдают и ждут, когда я сделаю то, ради чего и пришла.

      Схватки снова одолели женщину, прежде чем мы с ее матерью подвели ее к стулу. Я себя мысленно прокляла. Душа поджидает. Я позволила родам слишком затянуться.

      – А сейчас ты уже поняла, Хаэльвайс? – взмолилась жена пекаря. – Все будет хорошо?

      Я отмахнулась:

      – Дайте мне сосредоточиться.

      Когда мы наконец усадили роженицу, душа ребенка сотряслась от яростной дрожи.

      Я сжала плечо женщины и ободряюще улыбнулась. Мне пришло в голову, что матушка всегда произносила молитву перед тем, как сказать пациентке тужиться. Однако я понятия не имела, что именно говорить, потому что она только осеняла себя крестом и шевелила губами. Я перекрестилась, следуя ее примеру. Я не представляла, кому она молилась. Святой Маргарите? Своей богине? Пресвятой Богородице? Пусть эта женщина легко придет к материнству, решилась я наконец, вознося молитву ко всем, кто бы ее ни слушал. Помоги мне уберечь и мать, и дитя.

      Покончив с этим, я опустила руку на живот роженицы и стала ждать очередной схватки. Ощутив ее приближение, заговорила:

      – Сейчас. Как только почувствуешь потребность, тужься!

      Звук, который женщина издала, когда сделала это, был похож на рычание и визг вместе взятые. Ее сестры повскакивали с дикими глазами, оправляя юбки. Принялись стискивать ее руки, бормоча слова ободрения и молясь за ее здоровье и здоровье ребенка.

      Вероятность в воздухе стала так огромна. Я ощутила, как мощная сила влечет душу из иного мира в наш. Та яростно билась в преддверии. Я села на корточки перед женой мельника, глядя в пространство между ее ногами. После двух схваток показалась макушка ребенка, блестящая от слизи и крови. С третьими появилось плечико. С четвертыми мать издала леденящее кровь рычание, и дитя скользнуло в мои руки.

      Толстенький мальчик, крепкий и плотный и молчащий. Я просунула руку ему в рот, как учила матушка, чтобы расчистить