Главное управление. Андрей Молчанов

прикованный к тренажеру. Меня пробил озноб. Я вызвал Акимова:

      – Срочно в трюм! Вы сошли с ума, идиоты! А вдруг он там коньки отбросил?

      На лице Акимова мелькнула тень озабоченности, а затем последовала фраза:

      – Да, закрутились, недоработочка налицо. Устаем от нагрузок.

      – А если там покойник?! – орал я.

      – Ну, значит, в районе найдут труп неизвестного бродяги…

      Впрочем, осетин оказался жив, претензий не высказывал, после душа и чая с бутербродами попросил бумагу и ручку, а далее написал чистосердечное признание на двадцати страницах, включая эпизоды преступлений, совершенных на протяжении последних восьми лет его активного участия в разнообразных мошеннических преступных группах.

      Закончив повествование о своей одиссее, арестант вежливо обратился ко мне:

      – А письмо маме могу написать? Вы перешлете? Обещаете?

      – Клятва нужна? Каждый по зубу даем…

      – Ага… – Он покрутил в уставших от писанины пальцах ручку и, высунув язык в стараниях сочинения преамбулы, перешел от жанра протокольно-повествовательного к эпистолярному.

      Заглянув через его плечо, я узрел текст:

      Дорогая мама! Я пишу вам медленно, потому что знаю, что читать быстро вы не умеете…

      Наверное, скоро я сяду в тюрьму, и надолго. Но думаю, что чем больше срок, тем меньше судимостей…

      Я, еще промокавший салфеточкой рабочий пот со лба, сподобился на снисходительную усмешку, тут же сменившуюся немалой озабоченностью, ибо запиликал мобильный телефон, высветив вызов замминистра Владимира Иосифовича. Я уж и думать забыл о его существовании, на дальнейшие контакты с ним в силу своей убогости категорически не рассчитывая.

      – Срочно, – сказал он. – Через час у «Октябрьской» будет стоять машина. Номер: два-девять-семь. Ноги в руки, понял?

      Машина была гражданской, шофер невзрачный, неопределенного возраста. Молча кивнул мне, развернулся через две сплошных с благословения предупрежденного наверняка гаишника и отвез меня в гостиницу «Академическая», до которой было рукой подать от места нашей встречи. Нагромождение подобных конспиративных таинств слегка озадачило. Но последующий разговор с Иосифовичем, встретившим меня в гостиничном номере, все прояснил.

      – Положение у тебя вскоре будет сложное, – сказал он. – Решетов заигрался, вошел в откровенный конфликт с министром, совершенно распоясался и обнаглел. И, несмотря на все свои связи, будет снят. Материалов на него уйма, но для принятия решения кое-какой конкретики не хватает. Помоги, в накладе не останешься.

      Я вопросительно посмотрел на него, давая понять, что и мне нужна кое-какая конкретика в отношении личных перспектив.

      – Звание – полковник, должность – начальник оперативно-разыскного бюро, – без раздумий выпалил он заготовленный текст.

      – И что мне надо делать? – глупо спросил я.

      – Как это что?! – Тон его стал недружественным, и весь он ощетинился, как настороженный дикобраз. –