Мона. День сурка с демоном. И. Б. Циммерманн

Бербель и Бен остановились на безопасном расстоянии и с неловкостью наблюдали за развернувшейся сценой. Судя по виду оборотня, он бы предпочел побыстрее уйти домой, а скелетиха явно увлеклась видом картины или стены, а может, и потолка, без глаз трудно сказать.

      – Так происходит каждую ночь после полуночи и затягивается на целый час. Причем они бросаются эктоплазмой, как будто это краска… – тихо объяснил Бен.

      – Это Эдуард Мане и… это Пикассо?

      Бербель согласно загремела костями.

      Вздохнув, Бен почесал бороду.

      – Ну, француз появился вместе с картиной, но откуда взялся второй, мы понятия не имеем…

      – И они терпеть друг друга не могут, – сделала вывод Мона. Ситуацию это не улучшало. Призраки, которые возникали вместе, производили в два раза больше энергии, а в данном случае – в два раза больше эго.

      – А как я знаменит! – раздался громкий возглас. – Люди все время кричат: «Мане, Мане, Мане!» Даже слагают обо мне песни!

      – Они говорят «мани-мани-мани», ты, лягушатник!

      И как только Моне окончить этот спор? Два всемирно известных художника, даже более того – их эмоциональные останки, которые определенно друг друга на дух не переносили. Она слишком мало знала о них обоих, ее общие познания ограничивались любовными похождениями Пикассо и названиями самых знаменитых картин Мане. Девушка в растерянности нахмурилась.

      – Вы ведь уже в курсе этой ссоры, чем именно Мане так бесит Пикассо?

      Бербель тихонечко приподнялась на костлявых пальцах и стала что-то показывать руками. Скрипнув зубами, Мона кивнула и принялась отгадывать шараду. Во всяком случае, нарисованный в воздухе квадрат опознавался легко.

      – Картина!

      С радостным бренчанием Бербель закивала, а затем изобразила громко ругающегося человека.

      – Пикассо!

      Скелетиха опять кивнула, после чего взглянула на воображаемые часы.

      – Кости! – вставил оборотень.

      Мона посмотрела на Бена и закатила глаза.

      – Но… у нее же… – начал тот.

      Ведьма тут же приложила указательный палец к губам.

      – Тихо! – зашипела она.

      – Но…

      – Сидеть! – Ей послышалось, что Бен действительно заскулил, и Мона виновато улыбнулась. Просто он почему-то был слишком забавным. Будто сама по себе, ее рука поднялась и похлопала его по щеке. Рядом раздался грохот. Удивительно, как сердито Бербель умела греметь костями. Смутившись, Мона вновь повернулась к ней и широко улыбнулась.

      На этот раз Бербель еще выразительнее ткнула пальцем в несуществующие наручные часы.

      – Поздно? Сегодня? Время! Тогда? Раньше? А, раньше?

      Теперь скелет взволнованно закивал.

      – Картина Пикассо раньше… Ах, здесь раньше висела одна из его картин? Понятно. А когда позже тут появился Мане, обрывки духов превратились в настоящих призраков, и поэтому они возникают вместе. Типичный феномен, они вызывают друг друга, – вслух рассуждала Мона, а Бербель с довольным видом захлопала