Джозеф Антон. Мемуары. Салман Рушди

– третью, иную? Они – только имена, которыми вы сами назвали, – вы и родители ваши. Неужели у вас – мужчины, а у Него – женщины? Это тогда – разделение обидное!”[25] Шайтанову проделку выкинули из Корана, но вопросы остались: почему Мухаммад поначалу принял первое, “ложное” откровение за подлинное? И что происходило в Мекке в период между двумя откровениями, шайтанским и ангельским?

      Вот что нам об этом известно: Мухаммад хотел, чтобы его признали жители Мекки. “Он искал, – пишет ибн Исхак, – путей привлечь их на свою сторону”. Весть о том, что он назвал трех крылатых богинь божествами, понравилась народу и быстро распространилась по городу. “Они были очень довольны, – продолжает ибн Исхак, – что он так отозвался об их богах, и радовались, восклицая: “Мухаммад прекрасные слова говорит про наших богов”. Как повествует АльБухари, “Пророк… простерся ниц, произнося “Ан-Наджм”, и вместе с ним пали ниц все мусульмане, все язычники, все джинны и все люди, сколько их было на Земле”.

      Но почему же в таком случае впоследствии Пророк взял свои слова обратно? Ряд западных историков (в их числе шотландский арабист Монтгомери Уотт и француз-марксист Максим Родинсон) предлагают политическое объяснение интересующего нас эпизода. Святилища крылатых божеств, говорят они, служили источником дохода городской правящей верхушки, в которую Мухаммад не был допущен – как он сам считал, несправедливо. Так что, возможно, ему предложили “сделку” на таких приблизительно условиях: если Мухаммад, или архангел Джабраил, или Аллах позволит последователям ислама почитать трех птицекрылых богинь – разумеется, не наравне с Аллахом, а как духовных существ низшего порядка, как тех же, например, ангелов (кому бы помешало, если бы к ангелам, уже предусмотренным исламским богословием, добавились еще три, любимые горожанами и зарабатывающие городу деньги?), – то преследования мусульман прекратятся, а Мухаммад войдет в число правителей Мекки. Не исключено, что Мухаммад в какой-то момент поддался искушению.

      Что же было дальше? Градоправители передумали, рассудив между собой, что заигрыванием с многобожием Мухаммад дискредитировал себя в глазах последователей? Или мусульмане отказались принять откровение о трех богинях? Или сам Мухаммад решил, что негоже изменять идее, уступив соблазну популярности? Никто не знает этого наверняка. Недосказанное в письменных памятниках остается только додумывать. Но ведь в Коране прямо говорится: через искушения прошли все пророки. “И не посылали Мы до тебя никакого посланника или пророка без того, чтобы, когда он предавался мечтам, сатана не бросил в его мечты чего-либо”, – сказано в 22-й суре. И если случай с шайтанскими аятами был таким искушением для Мухаммада, то он, между прочим, с честью вышел из положения: признал, что подвергся соблазну, и решительно этот соблазн поборол. Ат-Табари приводит такие слова Пророка: “Я соделал зло против Бога и вложил в уста Ему речи, коих Он не произносил”. Исламский монотеизм

25

Здесь и далее цитаты из Корана приводятся в переводе И. Ю. Крачковского.