Мусины бусины. Лада Кутузова

напряженно всматривалась в темноту, время от времени щипая себя за руку, чтобы не заснуть.

      Вдруг в коридоре послышалось шипение, Муся почувствовала, что покрывается мурашками. Она подбежала к родительской постели и стала трясти маму за руку, от страха она не могла выдавить ни слова. Мама не просыпалась. Тогда Муся метнулась к кроватке. Перегнувшись через бортик, она с трудом вытащила сестрёнку и перенесла к себе на диван, потом завернула стоявший в углу веник в одеяльце сестры и положила на Наташино место. Вернулась к себе и, крепко обняв сестру, сделала вид, что спит.

      Послышалась возня, Муся выглянула из-под одеяла. Рядом с диваном стояли два существа, похожие на поленья, с сучком вместо носа и веточками там, где растут руки и ноги. Она нырнула обратно, через мгновение всё стихло. Лишь под утро, когда начало светать, Муся осмелилась открыть глаза. Веник из кроватки пропал.

      Родители так ничего и не узнали: Муся сразу же вернула сестрёнку на место. Даже про веник не спохватились. Димыч долго корил себя за ротозейство и благодарил её, пообещав принести заколку с самоцветами.

      – Представляешь, – смеялась Муся, – будет у них в сказке теперь веник жить. И появится история про то, как веник возомнил себя маленькой девочкой, заплёл косички и стал играть в куклы. Смешно?

      – Смешно, – соглашался Димыч и, надувая щёки, отпивал из блюдца горячий чай.

      Наташа забавно бултыхала ножками в воздухе, как будто ехала на велосипеде. Она уже немного подросла и даже научилась улыбаться.

      – Хорошо, что ты с нами осталась. А то бы попала в сказку, а мне бы со злобной мегерой-кикиморой жить пришлось. Я ведь тоже в сказку хотела, а меня не взяли. А так – по справедливости. Да и Анжелка теперь со своей черепахой пусть не воображает – у меня сестра есть, – Муся пощекотала Наташу за пятку и побежала на улицу прыгать через верёвочку.

      Бусина седьмая, жёлтая

      Стояла середина октября. Осень щедро окрасила деревья в пронзительно жёлтый цвет с редкими вкраплениями красного.

      – Представляешь, какая это красота! – восхищённо делилась она с Димычем. – Бежишь, а они так и шуршат под ногами. А ещё схватишь их в охапку и подкинешь вверх, а они падают, падают. Пойдём с папой на выходных в лес, я целую кучу листьев наберу, буду дома поделки мастерить. Желудей ещё поищем, веточек разных.

      – А маму с сестрой возьмёте? – поинтересовался домовой.

      – Вот ещё, – фыркнула Муся, – нужен нам этот, как его… балласт. Наташа в коляске лежит, как её по лесу таскать? Пусть дома растёт, а листья я ей, так и быть, дам поиграть.

      – Аккуратнее там, – предупредил Димыч. – Русалки скоро в спячку впадут, под лёд скроются, так что напоследок напроказничать могут.

      Муся его словам не поверила.

      – Не выдумывай, – хмыкнула она. – Русалочки очень добрые, они такие маленькие, как куколки. И красивые: сиреневые, золотистые или серебристые. Они мне сказки рассказывали.

      – Ты мне зубы не заговаривай, – рассердился Димыч. – Добрые они… Сидят на ветках и путника одинокого ждут. До смерти