Защитник общины, или Варенье для Ярмила. Яна Тарьянова

был слышен шум машин, останавливающихся перед светофором и стартующих с места. К особнячку прилагалась тихая улочка, куча хозяйственных построек и необходимость серьезного, почти капитального ремонта. Кармель опасалась, что ремонт затянется надолго и ей придется не только потратить все деньги, но и влезть в долги, и это пугало. После раздумий она еще раз позвонила хозяину и нашла приемлемый выход. Дом не только продавали, но и сдавали в аренду, и она договорилась снять его на три месяца. Прожить там оставшуюся треть весны и почти половину лета, и тогда уже или купить, или еще раз переехать. За это время в объявлениях могло попасться что-то более подходящее, не требующее непомерных затрат.

      Определившись с местом проживания, она остановила Юзефа на улице и сообщила, что хочет официально развестись. Супруг переварил ее слова и согласился на развод, выторговав отказ от алиментов. Кармель не стала спорить – понимала, что присудят только минимум, а проблем Юзеф доставит на миллион. Они заверили соглашение у старосты, отнесли мировому судье, и Кармель, заплатившая пошлину, начала считать дни до получения свидетельства о разводе.

      Она паковала вещи и радовалась тому, что новые хозяева ее не подгоняют. Надо было завернуть и разложить по коробкам неимоверное количество мелких материалов, скопившихся за годы работы. Многое покупалось про запас по скидке, а потом пылилось, потому что не было сил на новые проекты: перья для ловцов снов, плетеные основы для венков, пушистые комочки безглазых печальников, которых она хотела попробовать оживить заклинанием. Свечи, шнурки, веревочки, бусины, желуди, шишки, засушенные и пропитанные горячим воском бутоны, парадные тарелки, инкрустированный столик для рукоделия, книги, вырезки из журналов… Рычек с интересом следил за растущей горой коробок, за мебелью, составлявшейся в отдельную комнату, подкладывал свои игрушки в самые неподходящие места и спрашивал:

      – А скоро мы поедем?

      – Скоро, – отвечала Кармель, радующаяся тому, что сына не пугает расставание со старым домом. – На следующей неделе. В начале мая.

      В ожидании переезда Рычек стал меньше капризничать, но аппетит у него так и не появился. Он вертел носом при виде молочной каши, жаловался, что в рыбе слишком много костей, а мясо соглашался съесть только после долгих уговоров. Кармель лезла из шкуры вон, готовила сложные блюда, а потом махнула рукой: хоть стой часами на кухне, хоть не стой – все равно не ест. Перебирает фрукты, отворачивается от конфет и пирожных, без аппетита жует выпечку. Подозрение, что с четвертью волчьей крови Рычеку передалось проклятие Хлебодарной, вызывало сомнение. Сын не жаловался на привкус золы – да и появлялось это обычно в подростковом возрасте, при взрослении. Просто не хотел есть. Не хотел и все.

      Кармель знала, что богиня плодородия и домашнего очага прокляла волков-оборотней, вкусивших крови в День Преломления Хлеба, в праздник примирения – Камул и его стая явились отведать ее выпечку, согласившись,