Замерзшие сердца. Ханна Коуэн

лучшего друга я без драфта попал в лигу.

      Брейден не дожидается ответа:

      – Мы уже соскучились по твоей высокомерной заднице. Ты либо на игре, либо на тренировке – другого варианта не существует. Странно, что ты еще не разбил там палатку, чтобы больше никуда не ходить, – с улыбкой говорит Брейден.

      Я знаю, что он не хотел меня задеть, но мне все равно неловко.

      Сглотнув, я выдавливаю улыбку:

      – Буду чаще заглядывать. Обещаю.

      – Ладно. – Брейден кивает, хотя я и знаю, что он мне не верит. – Иди в душ, чувак. Ты весь потный. – Он морщит нос, чтобы подчеркнуть смысл сказанного.

      Я тоже морщусь, потому что он прав.

      Наконец, похлопав друга по плечу, я удаляюсь в раздевалку.

* * *

      Подъехав к дому, вижу на улице маму: с низко опущенной головой она сидит на бетонной лестнице, ведущей к двери. Ее темные волосы сливаются с ночным небом, а обнаженные руки крепко держат расстегнутую любимую куртку, пытаясь справиться со сломанной молнией.

      Сердце в груди каменеет – что на этот раз? Ей, должно быть, действительно плохо, раз она приехала сюда, зная, что в итоге может получить нагоняй.

      Посчитав до десяти, я со вздохом выхожу из машины и, перекинув через плечо сумку, быстрыми шагами направляюсь к ней.

      – Что ты здесь делаешь, мам? Ключи забыла? – Я наклоняюсь, беру ее под руку и осторожно помогаю подняться. По пути к квартире она так за меня и держится.

      – Ключи. Точно. Я, кажется, их потеряла. Прости, родной, – бормочет она, источая резкий запах водки.

      – Не извиняйся. По вечерам сейчас холодно – в следующий раз звони, а не жди на улице. – Последнее, что мне нужно, это везти ее в больницу с полученным по пьяни переохлаждением.

      Мама кивает, уткнувшись головой мне в плечо, но словесных подтверждений все равно не дает.

      Подойдя к двери, я быстро вставляю ключ в замок, включаю свет и осторожно веду ее в спальню, где провожаю к кровати и усаживаю на край.

      И вот мы уже погружаемся в привычную рутину: я приседаю на корточки, снимаю ее любимые черные туфли, скидываю куртку с худеньких плеч. Встаю, поворачиваюсь, ставлю обувь на столик, перекидываю через него верхнюю одежду.

      – Заползай, мам. – Я кладу руку ей на плечо и тихонько подталкиваю, чтобы она поняла мой намек.

      Она медленно ложится на мягкую двуспальную кровать, вытягивается и вертится до тех пор, пока голова удобно не устраивается на подушке.

      – Спасибо, милый. Спасибо за заботу.

      В ответ я киваю, хотя знаю, что в темноте она все равно ничего не видит. Сегодня мне повезло: в отличие от прошлого раза она даже не сопротивляется.

      Я натягиваю на нее одеяло, бросаю последний взгляд, а потом отправляюсь собирать вещи, которые наверняка понадобятся ей после пробуждения. С болью в висках ставлю у кровати ведро, кладу на тумбу две обезболивающие таблетки и наливаю воду в стакан.

      Меня всегда поражал ее образ жизни. И вообще, я никогда не понимал, как человек может настолько себя не любить. Вести себя