Утопающий. Kolt mo

на английском.

      Ал поднял голову. Точно, учитель английского мог перевести ему любое слово. Мальчик и не думал об этом, когда переспрашивал.

      – Вы хорошо знаете английский, – заметил Ал не столько из интереса, сколько как способ перевести тему.

      – Да, я учился в Америке, – моргнул Шизуко, все еще внимательно осматривая Ала.

      – О, правда? А где?

      Учитель помолчал несколько секунд, а потом ответил:

      – Стоктон. Не большой город.

      – Понятно, – ответил Ал.

      Он был без понятия, где это, но и интересоваться не хотел.

      Шизуко снова моргнул, словно получил ответ на не заданный вопрос, а затем махнул рукой.

      – Можешь идти.

      Юдзуру спросил об их разговоре только на обеденном перерыве.

      – Что хотел господин Шизуко?

      На улице было не холодно, поэтому ребята уединились рядом с умывальниками у спортзала. Положив под себя сумки, чтобы не застудиться от холодного бетона, они сели.

      – Похвалил за сочинение, – задумчиво отозвался Ал. – Юдзу, я забыл обед.

      – Что, весь? – поднял брови Юдзуру.

      Ал развел руками, и друг, скорчив недовольную гримасу, протянул ему контейнер. Ал часто что-то забывал, поэтому удивления у друга это не вызвало, но сегодня причина оставить обед дома у Ала была.

      – И что, просто похвалил и все? – продолжил друг.

      – Еще сказал, какой я умный и талантливый, и…

      – И носитель языка, – закончил Юдзуру.

      – Вообще-то я носитель русского, – значимо ответил Ал. – А английский я учил своими силами и великолепным умом.

      – И родителями, – добавил Юдзуру. – С рождения.

      – Ты умрешь, если меня похвалишь? – воскликнул Ал.

      – Много хочешь, – пробурчал тот, дожевывая сосиску.

      Юдзу единственный в этой стране, за исключением, конечно, бабушки, знал о том, что Ал из России, и лишь в пять лет переехал с родителями в Америку. Он знал даже то, что Алу пришлось вернуться туда и жить два года у дяди из-за работы отца.

      – Ты про свою смерть или про мою похвалу? – уточнил Ал.

      – Мою смерть? – возмущенно протянул Юдзуру. – Хочешь от меня избавиться? А кто будет объяснять тебе то, что ты не можешь перевести или не понимаешь? Ой, я оговорился, давать списывать.

      – Кроме сочинений, – Ал, оглядывая деревья перед рисовыми полями, словно из-за них за ним будет кто-то следить, потянулся через Юдзуру за бутылкой сока, лежавшей у того в сумке. – Ведь я великий писатель.

      – Попробуй что-нибудь написать без ошибок на японском, – парировал Юдзуру.

      – Всех кандзи даже ты не знаешь, – мотнул головой Ал. – Никто не знает.

      – Ты путаешь хирагану и катакану.

      – Когда она написана на доске. Но так ты можешь не бояться, что я у тебя что-то подсмотрю. Все равно не разберу твои каракули.

      – Я боюсь не этого, а общаться с таким придурком.

      Лицо Юдзуру вдруг перестало быть насмешливо-расслабленным. Странно было общаться с человеком, который думает, что переходит