Провокатор. Вячеслав Белоусов

сунул в рот папироску, жадно затянулся. – Я этих контриков ущучил с первого взгляда. С того зяблика гнилого. Ишь, он не знает, кто букву эл на пе устряпал! Ты почему его сразу не дожал? Я б его так скрутил!

      – Да разве в этом дело?

      – А в чём?

      – Насчёт контриков ещё думать и думать надо.

      – И думать нечего. Всё налицо. Транспарант имеется, а это важный вещдок.

      – Думать, дорогой мой Прохор Андреевич, никогда не помешает, – поморщился Минин и схватился за грудь.

      – Что с тобой? – навострил глаза Жмотов. – Ты чего весь побелел?

      – Что-то будто ёкнуло… – простонал Минин.

      – Ну-ка расслабься. Сиди, сиди. Я пульс посчитаю.

      – Да что ж его считать, – покачивался, схватившись за сердце Минин, – душновато что-то.

      – Мотор, мотор прихватило, – бросился расстёгивать ему пуговицы воротничка Жмотов, а затем и форточку распахнул. – Дыши, Степаныч. Сейчас лучше станет. Это бывает.

      – Да вроде уже и ничего, – глубоко выдохнул тот.

      – Может, врача?

      – Чего булгачить? Отпустило.

      – У меня с собой лекарства никакого.

      – Чего это ты? – Минин слабо улыбнулся. – Какое ещё лекарство? Нормально вроде. Утром забегу в больничку к нашему Фёдорычу. И все дела.

      – А то смотри, – Жмотов нагнулся над ним, в глаза заглянул. – Что-то ты мне не нравишься, Степаныч. Побледнел весь.

      – Заканчивать будем, – застёгивал уже ворот Минин. – Ты только больше не кури.

      – Да я уж когда выбросил, – суетился лейтенант. – А это тебя не с купания прихватило?

      – Ну что ты! – Минин даже обиделся. – Купанием я, наоборот, все болячки лечу. Нет. Это сегодня что-то накатило. Нервишки, наверное. С Баклеем ещё днём схватились, потом у Ахапкина пошумели, а тут Савелий как живой перед глазами торчит день и ночь.

      – Подымайко?

      – Ну да, Михеич.

      – Он и мне прошлой ночью приснился. – Жмотов за голову схватился. – Страшный какой-то! С верёвкой на шее!..

      – Он на ремне удавился.

      – А этот с верёвкой. Верёвку с себя стащил, размахивает ей, будто на нас с Игорьком набросить желает. Мы уворачиваемся, убегаем, а он бельма вытаращил!..

      – Ты сколько выпил-то? – Минин подозрительно скосил глаза на лейтенанта. – Не горячка белая за тобой гонялась?

      – Проснулся весь мокрый…

      – Ну хватит. Командуй, чтоб вели задержанного. Да заканчивать будем.

      – Ты как?

      – Нормально.

      – Ну и хорошо.

      И солдат ввёл последнего. Восьмого.

      Лазарев удивлял. Вернее, привлекал. И прежде всего внешностью. Мало того, что был высок, строен и подтянут. Он был красив и держался свободно, будто вокруг не было заводного солдата, слепящей лампы, двух хмурых офицеров в страшной форме. Словно голубь с улицы, взлетев на подоконник, оказался вдруг по ошибке в чьей-то клетке и завертел головой направо, налево, удивляясь, куда он попал? И искал своего. Такого же. Пернатого. Лазарев и на Минина так глянул, но по лицу