Провокатор. Вячеслав Белоусов

тоже зря, – Минин чуть не сплюнул от досады. – Он мало накатал, но толково. Босяки в казаки-разбойники игру затеяли. Пионерская организация, по их мнению, бездействует, комсомольская ячейка дурака валяет, решили устроить ревизию воспитательной работы в школе. Патриотическую тему им не так преподносят, видите ли, не на тех примерах. Вот об этом директор школы и настрочил. Он так прямо и подметил, что сопляки эти подвергли критике весь воспитательный процесс и затеяли свору со старой учительницей, которая им в бабки годится. Не им её учить. Пусть даже и не права. В общем, заигрались детки. А игра вон чем оборачивается по сигналу дотошного умника.

      Жмотов дёрнулся возразить, но только губы поджал. Они помолчали, стараясь не глядеть друг на друга.

      – Ну так что? – первым не выдержал Жмотов, вскочил на ноги, зашагал по кабинету, почёсывая кулаки. – Начнём помалу?

      – Давай, – смерив его тяжёлым долгим взглядом, Минин подошёл к столу, сел, приблизил лампу, развернул против себя, щёлкнул кнопкой включателя.

      Яркий жаркий луч света упёрся в стену, готовый всё выжечь перед собой.

      – Ты, Прохор Андреевич, успокойся и сядь вон там, в уголок, – Минин кивнул Жмотову в самую темень кабинета. – Не встревай пока, без особой моей команды.

      – А я что! – вскинулся тот.

      – Вы поняли меня, лейтенант Жмотов? – жёстко спросил Минин, но глаз не поднял и даже головой ткнулся в крышку стола, будто важное там узрел.

      – Так точно, товарищ капитан.

      – Вот и прекрасно.

      – Как обычно, Степаныч, – ощерился Жмотов, учуяв слабинку в голосе Минина. – Я в забойщиках. Работаю вторым номером. У нас с Игорьком неплохо получалось. Ну а сегодня ты строчишь.

      – Я смотрю, от тебя душок! – ожёг его взглядом Минин, не стерпев. – Гулял опять?

      – Да что ты, Степаныч? Я же отсыпался. От вчерашнего, – ухмыльнулся тот, но заспешил в указанное место, напевая чуть слышно. – Все карты говорят о том, что ждёт меня дорога, большой марьяж, заветный дом и дама-недотрога… У меня работа настроение подымает. В безделье, наоборот, мучаюсь. Ты же знаешь, Степаныч.

      – Ну посмотрим, посмотрим… – подозрительно проследил за ним Минин и нажал кнопку под крышкой стола.

      Влетел солдат, щёлкнул каблуками.

      – Всех привезли? – не поднимая головы, спросил Минин, он уже потушил верхний свет, и сияла лишь лампа на столе.

      – Всех, товарищ капитан! – рявкнул солдат, ослеплённый, он ничего не видел.

      – Тише, тише. Веди-ка старшего. – Минин поводил пальцем по бумаге. – Леонтьева Александра Павловича.

      – Есть! – пропал солдат и явился уже с подростком, едва достававшим ему до пояса, одетым во что-то тёмное, мешковатое, с бледным болезненным лицом.

      Солдат ткнул локтем бледнолицего заморыша, того словно подбросило, он ожил и, вскинув глаза в потолок вместе с острым подбородком, отчаянно выкрикнул:

      – Арестованный Леонтьев! Статья пятьдесят восьмая![3]

      – Вот те на! – подал голос из угла Жмотов, но Минин не шелохнулся, внимательней вгляделся в солдата:

      – Вы

3

Статья 58-1 УК РСФСР действовала с 1926 г. по 1960 г. – контрреволюционные преступления, считались наиболее тяжкими преступлениями и карались наказанием до высшей меры социальной защиты – расстрела. Данный состав преступления требовал наличия умысла свершения или подрыва государственного строя, власти, однако обходились без этих «формальностей» и тысячами расстреливали фактически невиновных.