Читающая по цветам. Элизабет Лупас

произнес это так громко, что все в комнате вдруг замолчали. Королева оборвала свою речь, обращенную к Терпсихоре. Сама Терпсихора, а вернее Джон Семпилл, перестала размахивать своей картонной, усыпанной блестками лирой и, не скрываясь, уставилась, то есть уставился на меня. Музыканты перестали играть и опустили музыкальные инструменты.

      – Вы мешаете представлению, – холодно сказала королева. Она даже не назвала меня по имени. – Не слишком ли рано вы начали ссориться со своим любовником, вы, так страстно желающая отомстить за убийство вашего столь горячо любимого мужа?

      Все оборотились и воззрились на меня. От унижения я вся жарко покраснела – от одолженных у Мэри Ливингстон туфелек и до корней волос, – я словно вся горела и понимала, что все истолкуют это превратно, как признание вины. Даже если бы я могла придумать, что сказать, вряд ли мне удалось бы достаточно совладать со своим горлом, языком и губами, чтобы произнести это вслух. Француз, чтоб его черти взяли и утащили в самые глубины ада, все еще сжимал мое запястье, так же, как и я, застыв на месте от ледяных слов королевы.

      – Это не мистрис Ринетт, а месье Лорентен мешает представлению, мадам, – раздался откуда-то сзади безжалостный, как острие бритвы, мужской голос. В ту же минуту предплечье Блеза Лорентена небрежно обхватила рука в серебристой перчатке, и француз, крякнув от боли, отпустил мое запястье. Я повернула голову и увидела советника и секретаря королевы Никола де Клерака, одетого в костюм музы астрономии Урании – белую шелковую тунику и присборенную хламиду, расшитые серебряными глобусами и компасами. Вокруг глаз его лицо было раскрашено полосами голубой и серебряной краски. И все равно в отличие от остальных джентльменов, играющих муз, он не выглядел ни глупо, ни проказливо; хотя на нем и была женская одежда, встретив его где-нибудь темном месте, я бы испугалась.

      – Не важно, кто из них виноват, – нетерпеливо сказала королева, однако ее устремленный на Никола де Клерака взгляд был исполнен восхищения. – Как бы то ни было, представление испорчено.

      – Покуда заглавную роль исполняете вы, мадам, его ничто не может испортить, – сказал Нико де Клерак. – Уверен, месье Лорентен больше нам не помешает, а мистрис Ринетт вообще ни в чем не виновата. Не так ли, месье Лорентен?

      Его пальцы снова стиснули руку француза.

      – Да, конечно, – сдавленно произнес Лорентен. – Я принял ее за другую.

      Сьёр Нико улыбнулся и отпустил его запястье.

      – А сама мистрис Ринетт хочет лишь одного – увидеть, чем кончится представление. Не так ли, мистрис?

      – Да, – сказала я. Я не смотрела на него, а только на королеву в ее великолепном костюме. – Вы, мадам, прекрасны, как мечта, и мне никогда прежде не доводилось видеть подобного представления.

      Это было чистой правдой. Однако я сказала это вовсе не поэтому, а для того, чтобы ей польстить, и тут же мысленно отругала себя за то, что играю в ту же игру, что и все остальные.

      – Ну что ж, тогда мы продолжим, – сказала королева. – Месье Лорентен…

      Было