Фабрика игрушек. Максим Кустодиев

минутную слабость, не стоило так далеко заходить с Федей, однако на их дальнейших отношениях это никак не отразилось.

      Федя был младше ее на три года, носил веселую фамилию Гапочка, но казался угрюмым, замкнутым. Силищей он обладал чрезвычайной – чистый медведь. К Серафиме относился с каким-то священным обожанием, как к кумиру, и, понятно, любого за нее готов был порвать на куски. Впрочем, это его чувство не оставалось на виду, а, напротив, глубоко скрывалось. И вообще, Федор Гапочка был чрезмерно сдержан в проявлении своих эмоций. Как он сам признавался Фиме, это не было проявлением застенчивости либо каких-то других черт характера. Скупость эмоций явилась продуктом жизненных наблюдений, особой, если угодно, философии, основанной на постоянном общении юноши Гапочки с покойниками.

      Дежуря в морге по ночам, он имел обыкновение отрабатывать на трупах удары. Ребром ладони или ногой запросто переламывал ребра.

      Все вместе – огромная сила, хладнокровие и полное пренебрежение к чужой жизни – делало его весьма ценным человеком в банде, и все это очень пригодилось, когда они с Фимой обосновались в Москве.

      Поначалу они занялись в столице банальным разбоем, от случая к случаю. Свидетелей в живых не оставляли, убивали своих жертв с равнодушной жестокостью. Больших денег, это стало очевидно, подобным способом не заработать. Однако нашелся вскоре нужный человечек.

      Они встретились, словно в романтическом сериале, дождливым летним днем на Тверском бульваре. Серафима шла навстречу ему, опустив голову и низко надвинув капюшон.

      Поэтому он не сразу разглядел платиновые волосы, загадочные, притягивающие светлым холодом глаза, завитки ушей, похожие на маленькие пирожные… Ее супер-ноги были прикрыты джинсами, прочие достижения – свободного покроя курткой. Кожа, которая заставляла думать об особо качественной выделке, была совершенно недоступна. Все это он разглядит и оценит, но потом. А пока же немолодой романтический герой остановился, очарованный ее губами: чувственные, изящно изогнутые губы на белом, незагорелом лице, на той части лица, которая не скрыта капюшоном.

      Он заговорил с ней. Что сказал вначале? Ну, самые простые слова. Про дождь, про то, что он здесь неподалеку живет, неважно. Дождь, представьте, почти сразу же закончился. Обходя лужи, они пошли к нему домой. Ничего удивительного, дамы всегда от него угорали.

      Он не спешил. Соблазнение – это процесс, и женщина должна наслаждаться каждой его минутой.

      В постели ей было с ним очень хорошо, он бы моментально почувствовал фальшь. Спросив разрешения, он затянулся сигареткой, бережно выпуская дым в сторону (она не курит). Если честно, он ждал каких-то проявлений признательности, принял бы их как должное. Менее всего он готов был услышать то, что она, наконец, сказала, спокойно рассматривая его холодными светлыми глазами.

      – Секс, – произнесла она, – для меня не главное.

      И по тому, как это было сказано, он понял, что это правда.

      Положение, которое он занимал у себя на работе, позволяло ему вступать