Напиши Мне Любовь. Светлана Александровна Никишина

круг по комнате, потом повернулась лицом к подруге:

      – Да как ты можешь так говорить о человеке? Что ты понимаешь?

      – Да побольше твоего! Между прочим, никогда не витаю в облаках, на жизнь трезво смотрю. В отличие от тебя разбираюсь в людях! Сама посуди, ленинградец, художник, заметь, не каменщик, не плотник. Одет с иголочки, вещи на нем дорогие, пахнет опять же не «Шипром» и не «Тройным». Это я заметила, когда мимо проходила, точно не здесь он все это покупал. А раз так, чего, скажи на милость, ему в Ленинграде не жилось? Зачем в такую-то даль подался? Бежал или прячется. Можешь ты это понять?

      Но Клара понимать не хотела и решила благоразумно промолчать, да и вряд ли могла вставить хоть слово. Она удобно устроилась на кровати и, подперев рукой подбородок, устремила невидящий взгляд по ту сторону окна: «О чем, интересно, он сейчас думает? Запомнил ли ее? И почему никак не выкинуть его из головы?».

      Глава четвертая

      Жизнь Клары изменилась за один вечер.

      Девушка стала чаще обращать внимание на свою внешность: поменяла прическу, перебрала все свои немногочисленные наряды и украшения, накрахмалила воротнички, которые очень любила. Ничего удивительного – хотела понравиться Саше. Она старалась бывать там, где могла встретить приглянувшегося ей парня, делая вид, что здесь случайно, и что его появление на ее пути совершенно ей безразлично. Но стоило ему показаться на горизонте, как сердце сжималось так, будто пролезет сквозь игольное ушко.

      Саша давно заметил девушку, которая тайно его преследовала и явно выказывала свою симпатию. Она была забавна и, пожалуй, излишне наивна в своем стремлении подглядывать за ним. В третий или уже в четвертый раз он встречал ее на вечернем киносеансе в Доме культуры. Вот и сегодня, оставаясь, как ей казалось, незамеченной в тени колонн, она беззастенчиво разглядывала его. Саша сделал вид, что идет мимо, а потом, резко развернувшись, направился прямо к девушке, которая от неожиданности не могла сделать и шагу.

      – Не надоели еще казаки? – смешливо произнес он.

      – Н-нет, – покраснев, соврала Клара.

      – Ты так часто за мной ходишь, что я чувствую себя обязанным. Пойдем, провожу.

      Прогулкой это назвать было трудно. Саша шел, даже не пытаясь завести разговор, а Клара, если бы и захотела, вовсе не смогла бы двух слов связать. И только пульс учащенно бился и отказывался возвращаться к прежнему нормальному ритму.

      Так в молчании дошли до дома. Стемнело, одинокий фонарь расчертил пустынную улицу длинными тенями деревьев. Клара остановилась.

      – Пришли.

      В зыбком рассеянном свете она сама казалась свечой на ветру: дунь – и погаснет, укрой ладонями – и трепетное пламя отзовется теплом.

      Неожиданно для себя Саша произнес:

      – Приходи как-нибудь в ДК.

      – Хорошо, – ответила она кротко.

      Стараясь не разбудить Веру, Клара, счастливо улыбаясь, скользнула в постель, сложила ладошки под голову и, в надежде скорее приблизить завтрашний день, уснула, даже не вспомнив, что он так и не спросил, как ее зовут.

      Сон