Певчий кенарь. 1990-й год. Александр Леонидович Леонидов (Филиппов)

и двух кресел, каждое из которых имеет просвет между подлокотником и собственно сиденьем, зрелищно расширяя пространство!

      Когда, обливаясь потом и трагически пыхтя, трое грузчиков втащили этот диван в гостиную – Кенарев разоблачил одного из них, по неловкости углом мебели отодравшего лоскут обоев. Грузчик плюнул на оторванный лоскут обоев и попытался плевком этим его приклеить обратно. И это так жалко выглядело, что Кенарев не стал развивать обличительной темы, спустил дело на тормозах…

      Тем более, что повреждённый участок стены прикрывался высокой диванной спинкой. Ася Трубникова, она же Ювелирная, поторопилась накинуть на диван огромную и плотную «накидку», представлявшую из себя, по сути, второй ковер. А как ещё защитить обивку столь дорогой и ценной вещи?

      Из переселенческого хаоса и завалов постепенно проступал облик уютного и фешенебельного гнёздышка. Встал под раструбную люстру раздвижной стол со стульями, занял свой угол цветной телевизор «Радуга», устроилось у стены чёрное, массивное пианино. ГДР-овская стенка наполнилась чем положено: расписным фаянсом и гранёным хрусталем пополам с памятными фотографиями Трубниковой и лаковыми миниатюрами, цветастыми импортными баночками из-под чая, который, когда в них заканчивается чай, превращаются в шкатулки, и всей прочей отрадной мелочёвкой зажиточности.

      На старинном, резном, явно наследственном, выбивавшемся из общего стиля мебели бюро заняли свой пост бронзовые настольные часы, убийственно-тяжёлый «сувенирный» канцелярский набор…

      «Прям, как в лучших домах ЛондО́на и Парижу» – думал Артур Арктур-второй, никогда, разумеется, ни там, ни там не бывавший.

      Ближе к вечеру Кенарь, преодолев робость, нараставшую по мере выхода из него паров алкоголя, спросил хозяйку:

      – Ася, я останусь сегодня?

      – Как раз хотела тебя об этом попросить, Серёженька! – бросилась Ювелирная на шею к своей новой игрушке. Таким, как Кенарь, не знающим толком, что такое идиллия – «идиллия» рисуется воображением именно так…

      V.

      Став «Артуром», Арктур-второй, тем не менее, остался Кенарем. Всё, казалось бы, новое, а жизнь прежняя! «Почти семья», даже дубликат ключа Ася выдала, но с утра она уносилась в «ёперный театр» «готовить открытие сезона», репетировала театральный бенефис. Артур Арктур-2-й, проснувшись «пополудни» (уж очень ему это архаичное словцо нравилось), из нового гнёздышка выпархивал по старым маршрутам. И снова привычно слонялся, шатался, собирал вздорные слухи и нелепые сплетни в праздную авоську своей бессмысленной и бессистемной внимательности.

      – Вот угадай – цеплял на выходе из подъезда колоритный человек (таких в среде Кенаря звали «короннейшими людьми») неопределённых занятий и пропитой внешности, некто Радик, по фамилии Нигматуллин, впрочем, никогда не употреблявшейся. – Бочковое, но не на боку, левое, не коммуняцкое, и разведённое до брака – что это?!

      Ответ Радик