Магия и кровь. Лизель Самбери

это как-то неправильно. Вдруг я добавлю слишком много и получится сухо. Вот я попадаю в порочный круг – бесконечно пытаюсь месить липкое тесто, пока кто-нибудь не приходит и не забирает его у меня или я не порчу все от излишнего усердия.

      На этот раз так нельзя. На этот раз тесто у меня должно получиться безупречным.

      Мама открывает дверь без стука, входит, садится в ногах кровати и бросает мне что-то.

      – Сюрприз!

      На грудь мне плюхается пластиковый пакетик, и я не сразу понимаю, что это мое любимое лакомство – сахарное, коричневое, хрусткое печенье курма.

      Я сажусь и разрываю пакетик, будто умираю с голоду. Сладкий брусочек тает во рту.

      Мама смотрит на меня и стискивает пальцы на коленях.

      – Прия мне все рассказала, – говорю я.

      Мама тяжко вздыхает.

      – Угадай, откуда у меня курма.

      – Купила на Международном рынке, куда, очевидно, ходила без меня.

      Мама знает, что я обожаю рынок больше всего на свете. Но сейчас от разговоров о нем мне не становится легче.

      – Мама, Прия мне рассказала про Иден.

      – Меня угостила Джесса – ну, ты ее знаешь, та, у которой двое детей во Французской школе Торонто, она еще все время покупает у нас маски для лица.

      – Это та, которая не затыкаясь хвастается, что у нее дети учатся во Французской школе Торонто?

      Мама усмехается:

      – Она самая. Она сегодня побывала на рынке и подарила мне пакетик курмы, когда я завезла ей запас масок на месяц.

      – А. Спасибо. И ей передай спасибо.

      Теперь мне стыдно, что я недолюбливала Джессу. Я сую в рот второе печенье и жую. Сладость растекается по языку, успокаивает, как может успокаивать только еда.

      – Мама…

      Она вытягивает печенье из моего пакетика и начинает его сосать. Отвратительно. Так курму не едят.

      – Мама!

      – Я знаю! – огрызается она и с шумом всасывает печенье целиком.

      – Как ты считаешь, что мне делать?

      Мама закрывает глаза ладонями и надавливает. Такое у нас с ней не в первый раз. Точно так же мы сидели на этой кровати, когда она пыталась окольными путями подготовить меня к известию, что папа уходит от нас.

      – Я не могу принять это решение за тебя.

      Я опускаю голову, плечи сутулятся сами собой. Мне всегда было проще, когда за меня решали другие. Я могла уклониться от трудного выбора безо всяких усилий. Но это решение мне не по силам, а помощи ждать не от кого.

      – Откуда я знаю, как поступить?

      – Это твое задание. Бери и делай.

      – Ой, правда? И все? – Я фыркаю.

      – Не хами! – Мама грозно прищуривается. – Я хочу сказать, поступай, как по-твоему будет лучше.

      – Я не знаю, как по-моему будет лучше.

      – Все сводится к тому, чтобы выбрать между тем, чтобы сдаться, и тем, чтобы хотя бы попытаться что-то сделать.

      Я мотаю головой и невесело смеюсь:

      – Ничего подобного. Это выбор между тем, умрет Иден или останется в живых.

      – Нет! – резко возражает