Матабар. Кирилл Клеванский

кто такой Скасти?

      Арди все глубже проваливался в черные глаза белки. Слишком большой. Размером с дворового кота.

      Дворовые коты?

      Он знал лесных котов, знал горных готов, знал даже степных котов – они иногда подходили к подножью Алькады, когда в степи оказывалось недостаточно добычи.

      Почему он знал все это? Или вспоминал?

      Глаза белки проникали все глубже в его сознание. Порой, кажется, они натыкались на преграду в виде грозного рыка, сотрясающего горные вершины, но не боролись с ней, а обходили, обтекали и доставали откуда-то изнутри Арди все новые и новые знания. Или старые?

      Он вспомнил, как старый охотник странным когтем вырезал фигурки. И как Арди слушал горное эхо, речные смешки или лесные перешептывания. Как он брал снег с вершин дальних гор, как зачерпывал ладонью целые озера и как просил деревья отдать несколько витков своих корней. И во всем этом звучали имена. Имена его друзей, с которыми он играл до того… до того… до того, как…

      Что-то горячее обожгло щеки Арди, а внутри, где-то в груди, стало нестерпимо больно, словно ему в тело вонзили раскаленный железный прут. Железный прут? Откуда он знает, что такое желез…

      – ХВАТИТ! – громом прозвенел в его ушах рык Учителя.

      И все воспоминания, кроме трех деревянных фигурок, тут же забылись вчерашним сном.

      Белка… нет – Скасти, пошатнулся и упал на гальки. Арди тут же подскочил к нему и аккуратно поднял на ру… лапы. На мгновение юному охотнику показалось, что тот не дышит, но вот Скасти закашлялся, сплюнул чем-то серебристым и обвил хвостом лапу Арди.

      – Проклятый… барс, – прошептал вечный озорник. – не хотел тобой делиться.

      – Делиться… – повторил юный охотник.

      Он посмотрел на медведя. На его одеяния, на то, как тепло светились глубокие, маслянистые глаза и как морду растягивала добрая, беззаботная улыбка.

      – Гута?

      Медведь кивнул и опустился на четыре лапы. Он повернул голову на бок и улыбнулся еще шире. И на душе вдруг стало так тепло, а тело окунулось в мягкую негу. Как на рассвете, когда сон едва-едва оставляет тебя на тропе Духа Дня, но не спешит покидать окончательно, даря последние секунды на границе суровой реальности и сказочного забытья.

      Арди повернулся к рыси.

      – Шали?

      Та легко скользнула по пенистым гребням быстрого ручья, как если бы те оказались тверже каменной земли. Она подошла и опустила голову на плечо юному охотнику. Тот вдохнул запах её шерсти и разум закружился от аромата свежей хвои; от того, как трава по юной весне дурманит обещанием скорого солнца и тепла; как горные ручьи несут с собой прохладу, но не злую и вредную, как зимой, а нежную и ласковую.

      Рядом на землю опустился и медведь. Он подпер Арди боком, позволяя тому зарыться в густую шерсть. А на плечо юному охотнику забралась белка. С забавным узором в виде пол… пятен.

      – Скасти, – прошептал Арди.

      Он помнил их. Помнил своих друзей. Как они играли дни и ночи напролет. Как смеялись и веселились.