Жилины. История семейства. Книга 1. Владимир Жестков

смог головой кивнуть.

      – Вон, гляди. Видишь, дом самый большой стоит? Смотри, как весь разукрашен. Красота такая, что словами трудно передать. В этом доме мастер и живёт. Зовут так же, как и меня, – дядя Тихон. Вот у него мы и переночуем, и поужинаем вдобавок, да и денежек, сколько сумеем, сторгуем. Я Тихону топор новый привёз. По его заказу. Мне сказали, что он из аглицкой стали выкован. Но оно и видно – не нашенская работа, заморская. Мне топор-то дорого достался, но я, даже если и дешевле его отдам, всё одно не прогадаю. Тихон для меня много всего полезного делает. Тележку вот эту смастерил. А уж какие санки изготовил – лёгкие, прочные. Я с ними уже лет пять по земле хожу, не нарадуюсь.

      Тем временем они к избе подошли. Встретили их как самых дорогих гостей. Иван уже ничему не удивлялся, понял, что под надёжной защитой оказался. Хозяин дома, дядя Тихон-старший, как Иван про себя его назвал, был совсем уже старым человеком. Лицо, как у весеннего гриба сморчка, всё в морщинах, да таких глубоких, что дна их не видно, на руках жилы набухшие верёвками вьются, на голове волос совсем нет, голая она и блестящая. «И вот ведь что интересно. На голове кожа натянута, а на лице сморщена. Как такое получиться могло?» – удивлялся про себя Иван, но виду старался не подавать.

      Роста дядя Тихон-старший тоже был высокого, пожалуй, даже повыше, чем коробейник. Вот и ему, чтобы в дверь войти, низко голову наклонять приходилось. А уж каким весёлым шутником он был – таких ещё поискать. Что ни скажет – смеяться хочется. Домашние-то его привыкли уже, а вот Тихон с Иваном удержаться не могли, смеялись. А хозяин каждый раз, как их смех слышал, довольно улыбался. И накормили их вкусно, а уж в тарелки столько навалили, что, казалось, съесть это невозможно будет, но ничего, справились. Тихон ещё напоследок кусок хлеба от краюхи отломил и дочиста им свою тарелку вытер, а хлебушек в рот отправил. Иван, скорее по привычке, чем на него глядючи, точно так же поступил.

      – Ну что, напарник, – неожиданно обратился Тихон к Ивану, – давай теперь сходи в сени да гостинец наш хозяину принеси.

      Иван с места сорвался и понёсся стремглав в сени. Котомку Тихонову открыл, топор аглицкой стали, в тряпку завёрнутый, оттуда достал и назад в горницу метнулся. Но как ни спешил, а успел это к себе обращение – напарник – обдумать со всех сторон. Надо же, как его Тихон назвал! Сам-то он себя считал мальчиком на побегушках, а тут «напарник». Додумать не успел, свёрток с топором Тихону отдать нужно было. Тот медленно-медленно начал тряпку разматывать. Все в избе на него уставились, особенно хозяин. Он даже, как Ивану показалось, дыхание задержал, а на лице такое любопытство отразилось, что малец глаз не мог оторвать. Интересно ему было, как дальше лицо хозяина меняться станет. А тот топор увидал, с лавки вскочил, подпрыгнув даже, руки протянул, тяжесть топора, ему переданного, в них почувствовал и с такой воистину детской радостью в него вцепился, что пожелай кто его отобрать – нипочём бы не удалось. Уж как он топор рассматривал, пальцем остроту его проверял, к самым глазам подносил, чуть ли не целовал!

      – Ну,