Две мелодии сердца. Путеводитель оптимистки с разбитым сердцем. Дженнифер Хартманн

раз. Я соврал, мы пока никого не нашли, – признает он, складывая на груди татуированные руки. – Давай немного побеседуем, чтобы проверить, сможем ли мы наладить продуктивные рабочие отношения.

      «Отношения». От этого слова я невольно начинаю стучать зубами.

      – Хорошо. Отлично, – выдавливаю я. Сделав шаг вперед, я сажусь на стул и чуть не промахиваюсь мимо сиденья. Мои щеки заливает румянец, но я беру себя в руки и откашливаюсь. – Спасибо, что дал мне шанс, Кэл. У меня мало опыта в этой сфере, точнее, совсем нет опыта, но я готова упорно работать. На меня можно положиться.

      Мысленно я содрогаюсь. «Да, я ни в чем не разбираюсь, но зато буду вовремя приходить на работу!»

      Кэл удерживает мой взгляд еще мгновение, потом опускает глаза и берет ручку.

      – Умеешь вежливо говорить по телефону? Общаться с клиентами?

      – Да, я прекрасно лажу с людьми.

      – Когда не обвиняешь их в том, что они хотят навредить твоим собакам.

      Он произносит это совершенно невозмутимо. До меня не сразу доходит, что это шутка – кажется. Я негромко смеюсь.

      – Извини. Я действительно с кем угодно нахожу общий язык и легко учусь. Не сомневаюсь, что я быстро освою ваши рабочие процессы и программное обеспечение.

      Он что-то записывает и кивает.

      – Хорошо. У меня нет времени следить за каждой мелочью.

      – Не волнуйся об этом.

      – Здесь написано, что ты готова работать каждый день, но только не по вечерам пятницы и субботы и желательно не по воскресеньям? – уточняет он, не поднимая взгляда.

      – Да, хотелось бы. Если придется, я могу перестроить расписание, но я стараюсь не пропускать выступления. Я играю живую музыку по пятницам и иногда по субботам. А по воскресеньям я работаю волонтером в приюте для животных «Вечная молодость».

      Он поднимает взгляд.

      – С этим проблем не будет. Мы закрываемся в шесть вечера, а по воскресеньям не работаем.

      – Прекрасно, – я улыбаюсь. – Такой график мне подходит.

      Кэл постукивает ручкой по желтой странице блокнота.

      – Ты выступаешь?

      Я не уверена: то ли он проявляет искренний интерес, то ли спрашивает в рамках собеседования, но я хватаюсь за вопрос, как за кислородную маску в падающем самолете.

      – Да. Я пою и играю на гитаре, иногда на других инструментах. Я даже хотела пойти учиться на автора песен, но из-за проблем со здоровьем… – я замолкаю и прикусываю губу. Возможно, не стоит сообщать слишком уж много личного. – Ну я какое-то время пролежала в больнице. Сейчас все нормально, так что не беспокойся, с работой я справлюсь. Но потом умер отец, и я не смогла…

      – Твой папа скончался? – Кэл хмурится, на его лице возникает озабоченное выражение. – Соболезную. Я не знал.

      Я тронута. Несмотря на печальный разговор, я улыбаюсь.

      – Спасибо. Да, от рака. Нам с мамой пришлось нелегко.

      Проходит несколько напряженных мгновений, пока мы глядим друг на друга. Между нами танцуют воспоминания, и я гадаю: вспоминает ли он наши осенние посиделки во дворе у костра,