Уходящие из города. Эмилия Галаган

жены, ради кого ему не пить?

      Мама засмеялась, и Андрей понял: нужно влюбляться именно в такую женщину, как мама, – ровную, как стрела, с такими же правдивыми глазами, чтобы просто смотрела – и ты больше не хотел пить, курить, шататься по дворам и лазать на стройку, прогуливая школу.

      Назавтра в подъезде он увидел Олеську Скворцову. Он сперва подумал, что это к кому-то пришла Снегурочка (Олеська была в светло-розовой, почти белой дубленке) – не только ж к ним в квартиру сказочные персонажи являются.

      – Привет! – сказал Андрей. – С Новым годом! А ты к кому?

      – К Нелли Артамоновне. – Так звали бабулю со второго этажа. – Поздравить ее с Новым годом.

      – А.

      Она прошла мимо, и Андрей почувствовал себя виноватым: он-то сам ни за что бы не догадался проведать старушку, хотя живет по соседству. Но даже в чувстве вины было что-то красивое и светлое, словно в душе загорелась живым огнем маленькая свечка.

      Дядя Валера потом уехал в Москву и, к сожалению, погиб: влип в бандитские разборки.

      Ленке об этом никто не сказал. К ней однажды приходил настоящий Дед Мороз, вот что важно. А книгу про военную технику Андрей выменял Владу на собрание историй про Томека.

      Аристократические способы повторной заварки чайного пакетика

      На Новый год Олеся пришла к Нелли Артамоновне с тортом. Деньги она украла из маминой сумочки. Успела, пока мать не пропила их. Ну догадается (хотя вряд ли), ну побьет. В конце концов побьет же все равно, что бы Олеська ни делала.

      Торт оказался скорее красивым, чем вкусным: приторно-сладкие кремовые розочки таяли во рту, оставляя маслянистый привкус. Олеся и Нелли Артамоновна пили чай из маленьких фарфоровых чашечек – бледно-желтый, заваренный бог знает в какой раз, не имевший ни вкуса, ни запаха. У Нелли Артамоновны руки чуть подрагивали, но она не проливала ни капли.

      – Как вы поживаете, юная леди?

      – Все хорошо.

      – Как ваши успехи в школе?

      – Хорошо.

      – Но не отлично?

      – Увы.

      Олеська вздыхала; на самом деле она ничуть не печалилась о своих тройках, но понимала, что Нелли Артамоновну такая честность покоробила бы.

      – Не грустите, Олесенька. Мы со Снежком считаем, что для девушки достаточно и того, что у нее чудесные темные глаза, которые когда-нибудь похитят сердце какого-нибудь смелого юноши… – старушка засмеялась, а потом закашлялась.

      У нее самой глаза были почти прозрачные, бесцветные: куда ушел их цвет? Не растворился же сам? Нет, кто-то унес его, кто-то украл, как Олеська – мамины деньги.

      Они познакомились поздней осенью, у магазинчика с высоким крыльцом. Вечером там не протолкнуться: жители окрестных девятиэтажек по пути с работы заскакивают за продуктами. Обычно люди пересчитывают сдачу, стоя на крыльце (и в тот раз там мялся какой-то мужик – пересчитал мелочь, удрученно вздохнул, засунул кошелек во внутренний карман куртки, а потом стал рыться по карманам, очевидно, в поисках сигарет и зажигалки), но Нелли Артамоновна почему-то достала кошелек, еще не зайдя